Полет ночной бабочки
Шрифт:
Не успели Костя и Нина Петровна выйти из комнаты, как на пороге появилась Ольга.
– Костя! – лицо ее озарила робкая улыбка.
– Фу ты, блин, эта еще! – с досадой воскликнул Костя. – Да иди на фиг, надоела.
Он грубо оттолкнул девушку и выбежал из комнаты. Нина Петровна последовала за ним. Юля поднялась, сбросила плащ и не торопясь вышла. Мы остались с Ольгой вдвоем. На глазах у нее блестели слезы.
– Чего это он так? – спросила она наконец. – Что здесь вообще произошло?
– Да поцапались опять, – ответила я. –
Вид у Ольги был несчастный, и мне стало ее жаль, хотя я считала, что ведет она себя глупо. Ольга была по уши влюблена в Костю – во всяком случае, так она сама говорила. Костя был у нее первый. Когда чуть больше полугода назад она попала к нам, в первую же ночь ей достался именно он. Оля утверждала, что до него у нее никого не было, и это походило на правду: Нина Петровна вопила на всю гостиницу о перепачканных кровью простынях, Оля рыдала, а Костя смеялся как полоумный: то уверял, что больше такого не повторится, то – что Нина Петровна сама виновата. Новоприбывших девочек надо показывать гинекологу.
Ольга для Кости значила не больше, чем остальные девочки, обслуживавшие клиентов, но сама она была уверена, что он женится на ней, надо только ждать.
Вспоминая самодовольную, наглую физиономию Кости, я только плечами пожимала: надо быть ненормальной, чтоб всерьез верить в такое. И потом, Оля о Косте ничегошеньки не знает. Даже фамилии. С чего, собственно, она решила, что Костя не женат? Здесь все зависит от темперамента. Иные, женившись, продолжают ходить к нам по старой памяти. Так что у Ольги не было никаких оснований надеяться. Тем более что с каждой встречей Костя обращался с ней все хуже и хуже. Чем больше она к нему приставала, тем раздраженнее и злее он становился.
Ольга сидела на диване с несчастным видом, уставившись в пол. Мне стало жаль ее.
– Не расстраивайся, – постаралась я утешить девушку, – может, в следующий раз он тебе достанется.
Но я знала, что скорее Государственная Дума утвердит почетное звание «Заслуженная путана Российской Федерации», чем Нина Петровна позволит Ольге сойтись с Костей. Мамочка в присутствии всех девочек неоднократно заявляла, что в нашем деле никаких сентиментальностей, никаких романов быть не должно. Да и Костя попросту выгонит ее, попросит другую девочку, если Ольга случайно ему достанется. Ольга это знала, но с благодарностью выслушала слова утешения.
Нина Петровна вошла в комнату, как всегда, внезапно.
– Так, Оленька, а ты почему здесь? Твое место на кухне. Пойдем-ка со мной. – И Нина Петровна увела Ольгу.
С кухни она возвратилась с подносом, на котором стоял небольшой стакан.
– Света, подай мне бутылку, из тех, что Артак подарил.
Не глядя, я сунула руку в ящик, вытащила первую попавшуюся бутылку и поставила на стол.
– Не пойму, – сказала я, – для чего Артак притащил целый ящик коньяка? Что, у нас в
– Это я велела ему принести, – ответила Нина Петровна, – последний раз он постель сигаретой прожег.
– А зачем нам коньяк, – спросила я, – если он есть в ресторане?
– За ресторанный коньяк идет выручка в ресторан. А за этот – нам. Клиенты время от времени просят чего-нибудь выпить. Вот как Костя сейчас. А цена у нас за бутылку договорная.
Нина Петровна никак не могла открыть бутылку.
– Так, Света, сходи-ка на кухню, принеси нож.
Я пошла. Но когда вернулась, бутылка была уже открыта, стояла на подносе, а рядом с ней – стакан.
– Отнеси это в семьсот тридцать восьмой, – сказала мамочка и величественно выплыла из комнаты.
Я пошла на кухню, чтобы вернуть нож, а когда пришла обратно, увидела Ольгу. Она держала в руках стакан.
– Ой, Света, я…
Я кивнула, сразу догадавшись, в чем дело. Край стакана был в Ольгиной помаде. Я махнула рукой. Пусть делает, что хочет.
– Слушай, Светка, может, в темноте он не заметит, что стакан в помаде?
– Едва ли они будут пить в темноте, – заметила я.
Но Ольгу мое замечание ничуть не смутило.
– А это точно его стакан? – спросила она. – Может, Юлька тоже будет пить?
– Юлька не пьет. Ты же знаешь. – Я пожала плечами. – Здоровье бережет.
– Ну да, коньяк…
– Давай, Ольга, я схожу – а то Костя беситься начнет, что коньяк не несут.
Я взяла у Ольги стакан, поставила на поднос и отправилась в номер семьсот тридцать восемь. У лифта огляделась и, заметив, что поблизости никого нет, поставила поднос на невысокий журнальный столик возле окна, вытерла стакан и вошла в лифт.
Я поднялась на седьмой этаж. В гостинице было тихо и безлюдно.
Выйдя из лифта, столкнулась нос к носу с Дашей, уборщицей, всего неделю назад поступившей к нам на работу в гостиницу. На вид ей можно было дать и восемнадцать, и тридцать лет. Фигура супермодели, прямые, как палки, длинные ноги. Когда она пришла, я подумала, что ее нашла Нина Петровна для обслуживания клиентов, но поняла, что ошиблась, когда случайно подслушала разговор Даши и Нины Петровны. Наша мама настойчиво уговаривала ее пойти в номер к клиенту. Но Даша встала в позу оскорбленной невинности и отказалась, причем с театральным пафосом и в таких выражениях, что мне стало жаль Нину Петровну, неправильно понявшую Дашу.
А что, собственно, я стала бы думать на месте Нины Петровны? У Даши была не только фигура супермодели. Весь ее вид говорил о том, что она искушена в деле любви, как валютная столичная проститутка. Спрашивается, зачем такой бабе работать уборщицей?
Над этой загадкой мы с девочками целую неделю тщетно ломали голову. К обязанностям своим она относилась добросовестно. Постоянно торчала в гостинице, особенно по вечерам, хотя уборку удобнее делать днем, когда постояльцы обычно отсутствуют.