Полет нормальный
Шрифт:
— К стеночке его, к стеночке, — тяжело дыша, бубнил Сява, устраивая тело так, чтобы случайный прохожий принял его за третьего собутыльника, сомлевшего от выпивки на пустой желудок.
Жэка тем временем шмонал портфель.
— Бумаги, бумаги… Сява. — остановился уголовник, вставая с корточек, — а нас похоже кинули. Нас же на нэпмана[113] наводили, а тут партийный. Да говорили, что боксёр и башка у него чуть не каменная, даром что мелкий. А тут…
Жэка нагнулся и пощупал шею…
— С-сука! Готов, тёпленький!
— Блядский
— Уходим, Сява, — споро шмоная покойника, скомандовал напарник, — про Бегемота мы потом слушок запустим, когда окажемся далеко-далеко отсюда.
— Домой заскочить надо, барахло забрать.
— Сява… не заставляй меня сомневаться в твоих интеллектуальных способностях! Если наводчик описал человека так точно, но с такими косяками, то что это значит?
— Что? — тупо спросил Сява.
— Ох… ждут нас, Сявочка, ждут! И впаяют нам не уголовную статью, а политическую — партийного ведь убили, да ещё и чиновника. Как бы не терроризм шить начнут. Хотели его грохнуть, и грохнули чужими руками. Нашими, Сява.
— К тому всё… боксёр, а?! Башка крепкая… Валим, Жэка, валим! У меня деваха знакомая в Одессу переехала, там-то нас искать точно не будут!
Глава 24
— Какой город… нет, какой город!
— А женщины?!
Фразы братьев удручающе единообразны. Париж образца тысяча девятьсот тридцатого хорош, атмосфера культурной столицы Европы не ушла ещё в прошлое под натиском глобализации. Очень атмосферный город, узнаваемый.
— Чёрных на улицах нет, — верчу головой по сторонам, — странно даже. И арабов, хотя… а нет, обычная еврейка, их здесь пруд-пруди. Бомжей нет. Хм… будто и не хватает чего-то. Слишком красиво… слишком Париж! Точно! Кажется, что это не настоящий город, а декорации к дорогому голливудскому фильму.
— Какая красотка, — прилетает тычок в бок от Зака, — нет, ты глянь!
Послушно смотрю и отворачиваюсь, пожав плечами. Чего у парижанок не отнять, так это умения подать себя. Кажется иногда, что выпусти парижанку на свалку голышом, как через полчаса у неё будет вполне модный наряд из куска мешковины, вороньих перьев и осколков стекла. Важное умение, кто бы спорил. Одно из самых важных для женщины — выглядеть шикарно с минимальными усилиями.
А в остальном… я умею глядеть сквозь весь этот макияж и под слоем краски и украшений видеть человека. Так себе, если честно.
Поставить раздетых и умытых американок с парижанками рядом, так американки фору дадут. Не говоря уже о скандинавках или славянках. Немки… немножко отдельно. Фигуры у них обычно хорошие, а вот лица чаще угловатые, будто топором вытесаны. Привыкнуть нужно, да и то… на любителя.
Если отбросить в сторону расовые и национальные особенности, вроде крупных носов и часто встречающихся скошенных подбородков у парижан, то нужно помнить, что это ведь горожане и потомки горожан далеко не в первом поколении.
Поколения, жившие (и зачастую до сих пор живущие) при недостатке солнечного света и витаминов, с низкой физической нагрузкой и скверным питаньем.
— Глянь, глянь…
На невоспитанных янки парижане реагируют сдержанно, даром что едем в трамвае.
— Сдержанно, ага… сами ведут себя ничуть не лучше, только что жестикуляция другая, да мимика. И глазами этак… дескать, он так старается не замечать невоспитанных янки, так старается… Всему трамваю становится ясно, что вот едет человек воспитанный, настоящий парижанин, а вон — невоспитанные янки.
— А если посмотреть, так вон сколько таких же невоспитанных — пальцами тычут, ржут заливисто и вообще… Но они, суки, правильно пальцами тычут и правильно ржут. Они свои, им можно. А мы даже если подстраиваться начнём, то в лучшем случае будем невоспитанными янки, которые стараются стать воспитанными.
— Да им, собственно, и неважно — янки мы, датчане или русские. Все — невоспитанные, все — не совсем люди.
У Триумфальной арки сошли.
— Успели, — довольно сказал Одуванчик, глядя вокруг сияющими глазами, — Тур де Франс ещё не начался.
На открытие велопробега мы прибыли по его настоянию. Бог весть почему, но Зак фанатеет от велогонок, знает чемпионов по именам и в лицо. Даже переодеться с поезда не дал, только вещи в Риц[114] закинули.
Около сотни велосипедистов, одетых вполне повседневно, собрались на площади и ждали начала старта.
— Пиджаки и костюмы — ладно. Мода сейчас такая, что спортом занимаются в специально для этого пошитых костюмах-тройках. Но галстуки!? Белые рубахи? Или может, для открытия принарядились, переоденутся потом? А сейчас фотографы, кинооператоры… да, похоже на то.
Спортсмены переговариваются и выглядят очень оживлёнными. Видно, что в большинстве своём они знакомы друг с другом. Но сказать, что все друзья…
Царит нормальная, привычная соревновательная атмосфера с ожиданием мелких и крупных (если повезет или НЕ повезёт, тут уж как повернуть) подлянок от соперника. Кто-то обнимается…
— Дерутся, — сказал нервно Лесли.
— Это? Так, за грудки похватают, да на этом всё и закончится, — тоном знатока ответил Зак, — а нет… Надо же, в самом деле подрались!
— Что это они так странно ногами дрыгают, — озадачился Джокер, щурясь близоруко, — не то французский бокс?
Приглядываюсь…
— Похоже, — говорю не очень уверенно. В парочке боевиков французский бокс выглядел очень эффектно и эффективно, здесь же какое-то нелепое дрыганье ногами. Понятно, что не мастера… но школы не чувствуется вообще! Точнее, школа есть, но очень уж убогая.
Наконец, один из драчунов развернулся задом и ловко лягнул противника в живот. Не вертушка, а… скорее так мог бы лягнуть осёл. Даже руками в землю упёрся. Для чего? Для пущей имитации действий животного? Для устойчивости? На этом драка и закончилась, пострадавшего отвели в сторону и посадили на асфальт.