Полет орла
Шрифт:
Наталия содрогнулась.
— Сераль, или гарем, всегда связан с тайнами и легендами. Слово это происходит от арабского «харам», что значит «запрещенный, незаконный». Когда султан выезжает за пределы столицы, его сопровождают охранники со знаменами и усыпанными жемчугом зонтами. Они размахивают страусовыми веерами, чтобы защитить его от любопытных глаз.
Улыбнувшись своим воспоминаниям, лорд продолжал:
— Иностранным гостям, таким, например, как я, дают великолепный халат, в котором они могут приблизиться к султану. Меня он
Наталия невольно засмеялась:
— На вас это произвело большое впечатление?
— Ну, разумеется! Иначе я не был бы дипломатом!
— Продолжайте! — попросила Наталия.
— Вообще-то я мало что видел, кроме приемных, но чернокожих евнухов видел. — Ему показалось, что графиня вздрогнула, но он безжалостно продолжил: — Главный чернокожий евнух — фигура того же ранга, что и великий визирь. Он пользуется огромной властью и имеет право обращаться прямо к султану. Ему-то вы и будете подчиняться, и судьбу вашу будет решать он.
— Понятно, — тихо произнесла Наталия.
— Мне всегда говорили, что сераль — это что-то вроде женского монастыря, где религия — грех, а Бог — султан. Но кто считает, что там царит необузданная распущенность, — сильно заблуждается. Так обычно изображают гарем в бульварных романах. По-моему, самое страшное зло гарема — скука.
— Мне тоже так всегда казалось, — поддержала лорда Наталия. — Всех этих женщин, запертых в одном гареме, связывает в конечном счете лишь взаимная вражда, злоба и ревность.
— Что касается евнухов, то их тоже нельзя назвать образцами добродетели. Их иронически называют «хранителями розы» или «хранителями восторгов», но это не мешает им пользоваться кнутами из шкуры гиппопотама, — говорил лорд, глядя на Наталию, чей взор был неподвижно устремлен в темноту.
«Как прекрасен ее профиль!» — неожиданно подумал он.
Все в ней говорило о гордом характере: аристократический маленький нос, изгиб губ, брови вразлет и огромные темные глаза, в которых сейчас застыл ужас.
— Подумайте, графиня, — горячо заговорил Этелстан, — вы будете заперты в четырех стенах и так проведете не день, не месяц, а годы!
— Я готова умереть!
— Но чего вы этим добьетесь? Вероятнее всего, вы вернетесь и снова начнете жить той жизнью, которой так беспечно распорядились, прежде чем оплатить долги, накопившиеся за время вашего последнего существования!
Девушка повернулась к нему.
— Вы говорите о переселении душ? — воскликнула она. — Вы стали интересоваться этим в Индии?
— Восточные религии я изучал в Оксфорде.
— У моего отца было несколько книг на эту тему. Я их прочитала, но мне хотелось бы знать об этом побольше!
— «Все, что у меня есть, — ваше». — Лорд Этелстан сделал широкий жест рукой.
Наталия пришла в восторг и рассмеялась.
— Расскажите мне все, что знаете!
—
Графиня положила локти на стол, подперла ладонями подбородок и посмотрела на лорда загоревшимися глазами.
— Если бы вы знали, как я мечтала встретить человека, искренне интересующегося Востоком!
— Почему именно Востоком?
— Мне всегда хотелось бывать в Индии, но жить в Англии.
— И одно, конечно, противоречит другому?
— Не совсем. Я верю, что Восток может дать утешение душе, а Запад, который для меня олицетворяет Англия, — возможность думать и говорить свободно.
— По-моему, прежде чем мы углубимся в теоретические рассуждения о переселении душ, вы должны рассказать мне о себе. Я очень мало о вас знаю.
— А мне почти нечего рассказывать!
— Потому что вы очень молоды?
— Нет, потому что я очень мало сделала в этой жизни! — На последних словах Наталия сделала ударение.
— Вы, и правда, верите, что жили раньше?
— Конечно, верю! И я, и вы, и любой другой проницательный, умный и чуткий человек, — все мы уже посещали этот мир в нашей прошлой жизни…
— Как знать, может быть, вы и правы.
Они все еще беседовали, когда лорд обнаружил, что лагерь уже спит. Костер потух, люди разбрелись по своим палаткам или спали под открытым небом, завернувшись в одеяла и положив седла под головы.
Они с Наталией так увлеклись разговором, что не заметили, как пролетело время.
— Пора спать, — почти с сожалением произнес лорд. — Завтра нам предстоит трудный переход, и я хочу, чтобы вы отдохнули.
— Я не устала, милорд! Наш разговор придал мне новые силы!
Он, улыбаясь, посмотрел на нее. Девушка говорила правду: она выглядела оживленной и вся сияла, чего раньше он не замечал.
— Все равно вам нужно выспаться, — сказал он, а сам подумал, что в гареме султана у нее будет время выспаться! Под охраной чернокожих евнухов, за двумя деревянными и двумя чугунными дверями, закрывающимися на огромные замки…
— Доброй ночи, милорд, — сказала Наталия, вставая.
Ее болезненная худоба заставила его сердце сжаться, и, поддавшись какому-то странному порыву, он быстро произнес:
— Наталия! Не делайте этого! Если Шамиль будет держать в плену вашего брата, я поведу переговоры о его освобождении! Дело только за деньгами! Сколько бы он ни запросил — я заплачу!
Не веря своим ушам, Наталия посмотрела на него.
— Вы, милорд? Но вам-то зачем это делать?
— Мне ненавистна мысль, что христианка попадет в гарем к султану. Вы себе даже представить не можете, каким унижениям подвергают женщину, которой суждено стать женой или наложницей султана! — Он замолчал. — Прежде чем ей предстать перед ним, ее учат искусству любви. Но это не то искусство, которое известно на Западе и которое может постичь такая девушка, как вы.