Полет Птитса
Шрифт:
Товарищи корсара поначалу сторонились Карла, считая его имперской ищейкой, но через год сомнения остались только у тех, кто не чувствовал себя частью команды и работал только ради денег. Поскольку Пиксель доверял Птитсу, то остальные, в особенности Босс, Михаил и Антимон, даже не сомневались в решении своего капитана. Так Карл подружился со всей корсарской братией.
— Привет, Пиксель.
— Здорово, Карл.
Приятели пожали друг другу руки. Карл сел на край кровати.
— Дай угадаю —
— Именно. Завтра вылетает торговое судно «Стелла-Мария», и ему нужно сопровождение.
— Эх, эти пираты как блохи, а Зекарис — кошка, — подмигнул офицеру корсар, — а я ветеринар и зарабатываю на борьбе с ними. Кстати, наш дядюшка говорил что-нибудь о награде?
— Три тысячи империалов, как обычно.
— Круто, — Пиксель поднял вверх большой палец и улыбнулся, — а что ты такой грустный? — корсар обратил внимание на задумчивый вид Карла.
— Мне надоел Зекарис. Эта жара, толпы отдыхающих, и я приставлен к тупому губернатору с Глизе.
— Ну выше нос, друг! — подбодрил Птитса Пиксель, — раскрой глаза шире и улыбнись.
— Увы, оптимизму нет логичного и рационального оправдания, — обречённо произнёс Карл, — но пессимизму, замаскированному под реализм, оно всегда найдётся.
— А ты ищешь в жизни логику, Карл? Наслушался Грюнвальда?
— Нет, Пиксель. Логика надёжна, на неё можно положиться. А всё необоснованное когда-нибудь развалится, и не стоит цепляться за него.
— Тебе нужна девушка, Карл, — с видом знатока заключил корсар.
— Как и тебе, Пиксель, — усмехнулся Птитс, — однако я уже давно понял, что подавляющее большинство женщин — какие-то пустые и скучные. Да и большинство мужчин тоже — возьми дядю Сэма, например. Они, то есть женщины, готовы отдать свою женственность, но не свою душу, потому что души у них нет. Одни программы, как у роботов, только закреплены они не кодом, а эмоциями, инстинктами. И им не нужны мужчины. Им нужна мужественность как функция. Вспомни, что ты мне говорил о Хелен.
— Она любила меня, потому что могла на меня опереться, — повторил Пиксель, — а я не любил её, потому что нам было нужно от жизни слишком разное.
— И она это тоже знала и ушла с Цапфером, потому что он разделял её ценности, но при этом любила только тебя.
— Верно, Карл.
— Ты говоришь об этом так, как будто это было вчера…
— Знаешь, после Хелен у меня были женщины, но я к ним как-то иначе относился. Прошли мимоходом, наверное. Но всё же, разве не эмоции делают нас людьми?
— Эмоции делают нас животными, Пиксель, — отрезал Птитс.
— А что ты предлагаешь? Я слышал об одном учёном-предателе, который превращал людей в бездушных киборгов.
— Лорд Кибертроник? Я тоже о нём наслышан, — сказал Карл, который изучал информатику в Тёмном Замке по его учебникам, — я имел в виду другое, Пиксель. Я говорил о приоритете рационального.
— Не занудствуй, друг. К чему привела тебя такая установка? Ты испытываешь эмоции, но это только недовольство, злоба и гнев. Ты мне порой напоминаешь ядовитую змею. Слушай, а не разрушитель ли ты часом?
Карл словно провалился на мостик похожего на замок корабля Серпентиры, где она десять лет назад сказала ему: «Мы с тобой весьма похожи, Авис». Тогда он не поверил ей, а сейчас понял, что медленно, но верно становился таким, как она — озлобленным и безжалостным, ненавидящим людей лишь за то, что они люди. И только Пиксель обратил на это внимание.
— Нет, — с горьким смехом солгал другу Карл, — но меня часто сопровождает ощущение, что мне не нужно вообще было рождаться. Я пытался заставить себя быть оптимистом и радоваться жизни, но разве кнут сделает раба счастливым? Тот будет лыбиться как безумный, говорить, что всё нормально и даже больше, но внутри ему будет адски больно.
Птитс говорил эмоционально, выразительно, не переходя на крик. В его негромком, но полном чувств голосе послышались грусть и боль.
— Кстати, Карл, фальшивая улыбочка была у Цапфера, — ответил ему Пиксель, — у него большие проблемы с семьёй: мать — религиозная фанатичка, а отец — просто козёл. Дэн воспринял нападение космоварваров на его родной мир и тюрьму как милость Императора. Он и стал разрушителем, потому что хотел бежать от того, что ему надоело.
А разве сам Карл не поэтому остался в Тёмном Замке, а не отправился назад со стёртой памятью? Возможно, он не желал идти по проторённой дороге, потому что она казалась ему слишком скучной и пресной?
— Я не знаю, что делать, Пиксель, — Карл посмотрел в глаза корсара, — я чувствую, что нахожусь в тюрьме, но тюрьма эта из мыслей. Я не могу оттуда выбраться.
— Терпение, — Пиксель отпил «Хайдеггера», — просто так из неё не выберешься, но это возможно. Поверь мне, я тоже сижу в тюрьме, и сторож в ней — я сам. Я не такой бравый корсар, как все думают. И меня одолевают сомнения, но я хочу жить. И наслаждаться жизнью.
— Не знаю, чем в ней можно насладиться.
— Ну, как самое простое — любимым фильмом под «Хайдеггер». А в космосе я наслаждаюсь боем — и тем, что в нём участвую.
Карл вяло улыбнулся — ему не было близко ничего из перечисленного.
— Кстати, у меня есть новые выпуски «Лучшего смешного видео», — продолжил корсар, — в Империи такого, ясен перец, не снимают, но я бываю и на независимых планетах. Давай посмеёмся?
— А давай.
И два капитана: один — корсар, а другой — шпион с фальшивым дипломом Военной Академии на Северусе, громко смеялись над падающими флаерами и дурачащимися людьми, и звуки передачи и их звонкий смех заглушили вездесущий скрип ремонтных машин Билла.