Полет шершня
Шрифт:
Отсюда, поскольку Швеция соблюдает нейтралитет, можно звонить в Данию. Хермия намеревалась связаться таким образом с Арне. С датской стороны звонки прослушивались, а письма перлюстрировались, так что при любых контактах следовало быть чрезвычайно внимательной к выбору выражений. Надо придумать такой ход, который, будучи невинным на взгляд соглядатаев, привел бы Арне в Сопротивление.
В 1939 году, формируя «Ночной дозор», Хермия, по здравом размышлении, не ввела туда Арне. И не потому, что он придерживался других убеждений, нет: он тоже терпеть не мог нацистов, хотя и не так страстно, как она,
Но сейчас положение отчаянное. Вряд ли Арне расстался со своей беспечностью, но другого у нее нет. А потом, представления об опасности теперь изменились по сравнению с началом войны. Тысячи молодых людей уже сложили свои головы. Арне военный, офицер: это его долг – рисковать ради своей страны. И все равно у нее замирало сердце при мысли, о чем она собирается его попросить.
Хермия свернула на Васагатан, бойкую улицу, где располагались несколько гостиниц, Центральный железнодорожный вокзал и Главный почтамт. Здесь, в Швеции, телефонная служба всегда существовала отдельно от почты, и для публичного пользования имелись особые телефонные бюро. Одно такое бюро находилось на вокзале.
Конечно, можно было позвонить из британского представительства, но это наверняка вызвало бы подозрения. Меж тем как в телефонном бюро женщина, которая, спотыкаясь, говорит по-шведски с датским акцентом и пришла позвонить домой, – вполне обычное дело.
Они с Дигби обговорили вероятность прослушки властями телефонного звонка. На каждом телефонном узле в Дании имелась хотя бы одна служащая в немецкой военной форме, которая этим занималась. Вряд ли прослушивались все разговоры подряд, однако международным звонкам уделялось особое внимание и уж тем паче, если звонили на военную базу. Таким образом, имелся весомый шанс, что беседа Хермии и Арне будет записана. Ей следует изъясняться намеками и обиняками. Но это не проблема. Они с Арне любят друг друга – неужели она не сумеет донести до него суть дела, не вдаваясь в подробности и не называя вещи своими именами?
Стокгольмский вокзал напоминал французский дворец: величественный вестибюль, кессонный потолок, люстры и канделябры. Хермия нашла переговорный зал, заняла очередь, и в свой час, указав телефон летной школы, заказала разговор с Арне Олафсеном.
Телефонистка принялась дозваниваться в Водаль, а Хермия, волнуясь, ждала. Кто знает, на месте ли он сейчас. Возможно, в полете, или у него увольнительная, или служебная командировка куда-нибудь. Более того, его могли направить на другую базу или вообще уволить из армии.
Но где бы он ни был, она отыщет его след. Возможно, придется поговорить с его командиром, спросить, куда Арне уехал. Или позвонить его родителям на Санде. И еще у нее есть телефонные номера приятелей Арне в Копенгагене. Впереди целый вечер и сколько угодно денег на телефонные разговоры.
Как странно будет после года разлуки услышать его голос! Нет, прошло уже больше года. Хермия закусила губу. Передать ему
Вспомнилось, как они катались на лыжах, мчались по залитому солнцем склону, в ритм раскачиваясь на лету, выдыхая белые облачка пара, хохоча от острой радости бытия. Вернутся ли эти счастливые дни?
Ее пригласили в кабину.
– Алло! – схватила она телефонную трубку:
– Кто говорит? – раздался голос Арне.
«Боже мой, я, кажется, забыла его голос!»
Низкий и теплый, он звучал так, словно Арне вот-вот разразится смехом, а выговор образованного человека, с прекрасной дикцией, которой учат военных, и совсем легким оттенком сохранившегося с детства ютландского диалекта.
Хермия заранее заготовила свою первую фразу в надежде, что это насторожит его, настроит на бдительный лад, решив прибегнуть к ласкательным именам, которыми они называли друг друга, но в первый момент не смогла выговорить ни слова.
– Алло! – в недоумении повторил он – Кто это?
Она сглотнула и с трудом произнесла:
– Привет, щеточка, это твоя черная кошка. – Хермия звала его так из-за усов, которые кололись при поцелуях, а он ее – из-за цвета волос.
Теперь настала его очередь лишиться дара речи. Наступило молчание.
– Как у тебя дела? – спросила Хермия.
– Хорошо, – наконец отозвался он. – Боже мой, неужели это и правда ты?
– Да.
– Ты в порядке?
– Да. – И внезапно оказалось невмочь обмениваться дурацкими фразами. – Ты меня еще любишь?
Арне ответил не сразу, и Хермия испугалась, что его чувства переменились.
«Он не бухнет мне это прямо, – подумала она, – будет ходить кругами, тянуть резину, скажет: нам надо пересмотреть свои отношения, ведь прошло столько времени, – но я сразу пойму…»
– Я люблю тебя, – сказал он.
– Правда?
– Даже больше, чем раньше. Скучаю невыносимо.
Хермия закрыла глаза. Голова шла кругом, и она прислонилась к стене.
– Я так рад, что ты жива, – говорил он. – Я так счастлив, что ты позвонила!
– И я тебя очень люблю, – выговорила она.
– Что происходит? Где ты? Откуда ты звонишь?
– Я тут, неподалеку. – Она взяла себя в руки.
Арне заметил, что Хермия осторожна.
– Отлично, я все понял.
– Ты помнишь наш замок? – произнесла она заготовленную фразу. В Дании замков много, но особенным для них был только один.
– Наши развалины? Конечно! Как я могу забыть?
– Давай там встретимся?
– А как ты туда… ну, не важно. Ты серьезно?
– Да.
– Это далеко.
– Дело очень важное.
– Да я куда угодно, лишь бы тебя увидеть. Погоди, дай подумать. Вот что, я попрошу увольнительную, а если не дадут, просто уйду в самоволку…
– Ни в коем случае! – Не хватало еще, чтобы его разыскивала военная полиция. – Когда у тебя следующий выходной?
– В субботу.
Телефонистка вклинилась напомнить, что у них всего десять секунд.