Полет шершня
Шрифт:
Недовольный собой, злобным жестом он бросил вещи Инге в бельевую корзину. Она не сдвинулась с места, когда Петер открыл ящик комода и достал оттуда ночную рубашку из белого хлопка, вышитую цветочками, – подарок свекрови. В своей наготе Инге выглядела так невинно, что желать ее было все равно что испытывать похоть к ребенку. Он вставил ее голову в ворот, продел руки в проймы рукавов, расправил рубашку на спине. Глянул через плечо Инге в зеркало. Рисунок в цветочек ей шел, выглядела она очаровательно. Показалось даже, что на губах у нее мелькнула тень улыбки, но вернее всего именно
Сводил ее в ванную и уложил в постель. Раздевшись сам, посмотрел в зеркало на себя. Через живот шел длинный шрам, память о давней драке, которую он в бытность свою начинающим полицейским разнимал. Уже не литой атлет, как в юности, но по-прежнему крепок.
«Интересно, долго ли мне ждать, когда моей кожи коснется жадной рукой женщина…»
Петер надел пижаму, но спать не хотелось. Решил вернуться в гостиную и выкурить еще сигарету. Поглядел на Инге. Та лежала с открытыми глазами. Он услышит, если жена пошевелится. Обычно Петер понимал, что ей требуется. Инге тогда просто вставала и ждала, будто в растерянности, и ему приходится угадывать, что ей хочется: попить, в туалет, шаль на плечи или что-то более сложное. Порой она начинала бродить по квартире, очевидно, наугад, но вскоре замирала, то ли перед окном, то ли у закрытой двери, беспомощно на нее глядя, или просто посреди комнаты.
Выйдя из спальни, миновал коридорчик и оказался в гостиной, обе двери оставив открытыми. Нашел пачку сигарет, потом, неожиданно для себя, достал из буфета наполовину пустую бутылку тминной водки, плеснул немного в стакан. Курил и думал о прошедшей неделе.
Началась она хорошо, а закончилась плохо. Сначала он поймал двух шпионов – Ингемара Гаммеля и Поуля Кирке. Это были не обычные клиенты Петера, не профсоюзные активисты, которые распугивают штрейкбрехеров, и не коммунисты, посылающие в Москву шифровки с уверениями, будто Ютландия созрела для революции. Нет, Гаммель и Кирке – крупная рыба, настоящие шпионы, и наброски, которые Тильде нашла в служебном помещении Кирке, представляли собой важные разведывательные данные.
Казалось, звезда Петера воссияла. Кое-кто из сослуживцев стал держаться от него подальше, не одобряя энтузиазма, с каким он сотрудничал с оккупантами, но это значения не имело. Его вызвал генерал Браун и сообщил, что, по его мнению, отдел безопасности следует возглавлять Петеру. Что будет с Фредериком Юэлем, он не сказал, но отчетливо дал понять, что должность достанется Петеру, если справится с этим делом.
Чертовски обидно, что Поуль Кирке погиб. Останься в живых, этот шпион рассказал бы, кто его сообщники, откуда получал приказы, как пересылал информацию в Британию. Гаммель пока жив, его передали гестапо для допроса с пристрастием, но он ничего нового не открыл – вероятно, сказал все, что знает.
Петер занимался расследованием, как всегда, решительно и энергично. Допросил командира Поуля, надменного майора Ренте. Поговорил с родителями Поуля, с его друзьями, даже с его двоюродным братцем Мадсом – и ничего от них не добился. Он приставил «хвост» к подружке Поуля Карен Даквитц, но та пока что производила впечатление исключительно трудолюбивой ученицы балетной школы. Кроме того, Петер установил
Так блестяще начавшись, дело зашло в тупик.
Триумфом меньшего значения, случившимся на этой неделе, было унижение братца Арне, Харальда. К шпионажу тот не причастен, в этом Петер был убежден. Человек, который рискует жизнью, работая на врага, не марает стен глупыми лозунгами.
Петер как раз думал о том, что делать дальше, когда раздался стук в дверь.
Он глянул на часы, стоящие на каминной полке. Половина одиннадцатого. Не так уж и поздно, но все-таки необычное время для визита. Вряд ли посетителя удивит, что он в пижаме.
Петер вышел в коридор, открыл дверь и увидел Тильде Йесперсон в синем беретике на светлых кудрях.
– У нас новость, – сообщила она. – Я подумала, нужно обсудить.
– Конечно. Заходи. Извини за мой вид.
– Слоники! – хмыкнула она, поглядев на рисунок пижамы. – Кто бы мог подумать!
Петер смутился и пожалел, что не надел халат. Впрочем, в халате было бы жарковато. Тильда уселась.
– Где Инге? – спросила она.
– В постели. Водки хочешь?
– Спасибо.
Достав чистый стакан, он налил и ей, и себе.
Она сидела, скрестив ноги. Колени у нее были круглые, икры полные в отличие от стройных ног Инге.
– Арне Олафсен купил билет на завтра на паром до Борнхольма.
Петер застыл, не донеся стакан до губ.
– Борнхольм, – тихо повторил он.
Уж слишком близко этот остров, излюбленное место отдыха датчан, находится от шведского берега. Что, если это долгожданный прорыв?
Тильде достала сигарету, он дал ей прикурить.
– Может, у него увольнительные накопились и он решил отдохнуть… – выдохнув струйку дыма, произнесла она.
– Не исключено. С другой стороны, не исключено, что он хочет удрать в Швецию.
– Вот и я так подумала.
С видимым удовольствием, одним глотком Петер допил стакан.
– Кто с ним сейчас?
– Дреслер. Сменил меня четверть часа назад. Я пошла прямо к тебе.
Петер настроил себя на скепсис. Слишком было бы просто, проводя расследование, выдать желаемое за действительное.
– А с какой стати Олафсену вздумалось бежать из страны?
– Ну, может, он боится судьбы Поуля Кирке.
– Он ведет себя как человек, который ничего не боится. До нынешнего дня делал свою работу и вроде бы всем был доволен.
– А может, он недавно заметил, что за ним следят?
– Да, они всегда замечают – кто раньше, кто позже.
– Или он поехал на Борнхольм собирать информацию. Может, британцы приказали, и он поехал.
– А что у нас на Борнхольме? – с сомнением спросил Петер.
Тильде пожала плечами.
– Может, именно этот вопрос их и интересует. Еще вариант: у него там свидание. Ведь если легко перебраться с Борнхольма в Швецию, то и в обратную сторону дорога труда не составит.