Полет Ящера
Шрифт:
– Я еще не сказал своего слова, Ящер.
– Неужели хочешь отказаться? – я смешливо шевельнул бровью. – От общака и скипетра? Занятно!.. Я рассчитывал на тебя, Саид.
Он молчал, заставляя меня внутренне скрипеть зубами. Ох, уж мне эта людская гордыня! Ведь наверняка все давным-давно просчитал и решил! Серафимы – они издревле на Руси мозгами славились. И все равно! Хочется поломаться, в важность поиграть!..
– Жаль, коли откажешься. Признаться, другого такого сыскать будет сложно. Крашенный пошел народишка, истиной масти, считай, не осталось.
– Зачем же искать?
– Затем,
Вор продолжал молчать.
– Так как, Серафим? Или действительно решил выйти в тираж?
– Почему же… Только дело твое – не пустяк, с кондачка не решается.
– Согласен. Однако и тянуть опасно. Общачок из «Харбина», сам понимаешь, реквизирован, но штучка это такая – любые руки обожжет. Передам его тебе, если договоримся. Считай, окажешься и спасителем, и единственным владельцем.
– Большая сумма?
– Немалая. Все перевезут, куда скажешь. Мне проблемы с вашим братом ни к чему.
– Полагаешь, у меня их не будет?
– Ты, Серафим, – иное дело. Для них ты свой, тебя примут. А мне воевать придется. Не с местными, так с теми, кто приползет со стороны.
– Они и меня попробуют клюнуть.
– Пусть попробуют. Чую, что червячок гвоздиком окажется! – я подмигнул Серафиму. – Составляй команду, оповещай территории. На первое время можешь пользоваться людьми Каптенармуса, потом сам обрастешь шерстью.
Серафим кивнул на визитку.
– Так это его реквизиты?
– Точно. Зовут Капа. Парень добрый, покладистый. Если, конечно, не поворачиваться к нему спиной. Впрочем, встречаться тебе с ним не придется. Хватит телефона, – я поднялся. – Ну? Надеюсь, мы с тобой поладили?
Серафим с нарочитой медлительностью притянул к себе визитку, поднес к выцветшим глазам. Все еще продолжал играть в колебания. Но я-то видел, что старческая водица в его глазах уже вовсю сияла шаловливой рябью. Оживал ветеран! На глазах возрождался. И наверняка мысленно уже прикидывал, кого и за что будет брать, кому стоит припомнить старые обиды, а кого разумнее простить по природному великодушию.
– Что ж, считай, договорились. Но с условием.
– Что за условие?
– На шею ты мне не сядешь.
– Ни я, ни кто другой. Будь спокоен, Серафим. Шеи у нас с тобой нежные, без нужды подставлять их нечего.
Уже у двери он меня окликнул:
– Ящер!
Я задержался.
– Ответь-ка вот на что…
– Я тебя слушаю, Серафим.
– Ты мне и впрямь билет в Сочи выписывать собрался или только пугал? То есть, если бы я, значит, меньжанулся?
– Это ты меня об этом спрашиваешь? – я одарил его скуповатой улыбкой, осуждающе покачал головой. – Идеалист ты все-таки, Серафим! Ох, идеалист!
– И все-таки?
– Мне было бы крайне горько, но… Если враг не сдается, его уничтожают. Это сказал Максим Горький. И опять же – кто не с нами, тот против нас. Вот и кумекай, я тебе не англичанин и не пришелец с Луны, – нормальный потомок российских революционеров…
Сидя за монитором, я играл в вертолетчиков, вполуха
В общем и целом положение дел не вызывало особенной тревоги. С наездами наблюдался относительный порядок, Ящера знали в городе и по области. Не пугали и новости с автотрасс. Пеликан, местный соловей-разбойник, трясущий проезжие караваны, миролюбиво сигналил жезлом, давая моим фургонам зеленый свет. Немного шалили налоговые комиссары, но пока хватало отмазки и для них. Тем паче, что знали неугомонные, что разнести из «мух» их навороченные комиссариаты – плевое дело. Другое дело, что не радовали перспективы со столичной политикой.
Аналитик, некогда подобранный Безменом на паперти, бывший политэконом и доцент, имевший публикации в Японии и Штатах, предвещал очередной кризис. Мол, без того бюджет был кретинический, а с ценными бумагами подставились на внешнем рынке, как зеленая пацанва, так еще и облажались с налогами. Разумеется, ничего не собрали (да и какой осел отдаст такие проценты!). Следовательно впереди снова повышение цен плюс какой-нибудь глобальный секвестр. И опять станут искать выход не там. Либо машинку инфляционную запустят, либо затеют очередную военную заварушку. Короче, шило и мыло. Денежек нет, значит, будут выжимать силой. Чем больше нет, тем больше выжимать. Политика крепости дуба! Лицо бывшего доцента тяжелело от гнева. Еще бы! Они ж там в минфине истории никогда не изучали, ни про Ялмара Шаха не слышали, ни про налоговых новаторов Японии. До сих пор, наверное, искренне полагают, что граждане и коммерсанты по первому свистку, обгоняя друг дружку, ринутся с декларациями и пачками дензнаков к улыбчивым кассирам. И кто бы разъяснил им, втолковал и вдолбил, что народец давно уже знает, куда откладывать свободную денежку, подобно деревенскому кулаку готовясь встретить очередную продразверстку с обрезом наперевес.
Словом, о неприятных вещах говорил наш политолог. Типун бы ему, конечно, на язык, но ведь в девяти случаях из десяти угадывал, стервец! За то и держали старикашку на боевом посту, внимали его прогнозам. Вот и сейчас суровый доклад доцента выслушали без особого восторга, понимая, что империя Ящера, разумеется, выживет, а вот барыша не будет. Потому что мясцо да винцо нищему шахтеру не продашь. Он, этот шахтер, денежкой должен шуршать, проходя мимо наших магазинов. А коли монеты нет, то и торговлишка накрывается. Об этом вдохновенно и вещал шибко умный аналитик.
Каротин, мой старый адвокат, сидя в углу, печально кивал, хотя его по большому счету беспокоил не ожидаемый секвестр, а очередные осложнения на таможне. Неприятная рутина продолжалась, и сегодня утром вновь было получено недоброе известие. На этот раз товар внаглую прикарманили братья-прибалтийцы. Наши собственные люди словно в землю провалились, о Густаве по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Спрашивается, какого черта и какого дьявола? Не объявлять же из-за партии иномарок войну всему приграничью!..