Полет Жирафа

Кривин Феликс Давидович

Допустим, вы живёте в маленьком городе, где о вас не знают даже на расстоянии километра. Но в далёком городе Нью-Йорке на сто двадцатом этаже великолепного небоскреба вас уже подстерегает опасность вывалиться из окна. Но туда ещё нужно попасть, в Америку вас не пускают, да и билет на самолёт стоит дорого (кстати, в самолёте вас подстерегает сразу несколько опасностей: столкнуться с другим самолётом, выпасть из самолёта при случайно не закрытых дверях, быть угнанным в такую страну, даже языка которой вы не знаете, не говоря уже о других неудобствах).

И надо ещё в этом Нью-Йорке найти нужный небоскреб, подняться на сто двадцатый этаж, отыскать то единственное окошко… Но вы упорно оформляете документы, собираете деньги на билет, терроризируете все инстанции, добиваясь разрешения на выезд. И наконец, по прошествии многих месяцев, а возможно, и лет, вы наконец осуществляете свою мечту, прилетаете, поднимаетесь, высовываетесь и летите вниз, теперь уже своим ходом. И приземляетесь на голову своему соотечественнику, которого тоже мурыжили, не выпускали из страны, понимая, что это добром не кончится.

Всё. Теперь можно быть спокойным, никакие опасности вас больше не подстерегают, они навсегда вычеркнули вас из числа своих подопечных.

Между прочим, вы никогда

не бывали в Африке? Там тоже вас ждут. Нужно только найти того крокодила и попасть к нему в обеденное время. После этого обеда у вас навсегда исчезнет опасность быть съеденным.

По местам, где вас подстерегают опасности, можно путешествовать всю жизнь, но для этого желательно не выходить из дома. Запаситесь атласами, альбомами, справочниками, энциклопедиями и путешествуйте на здоровье. Только когда будете класть справочник в холодильник, помните что холодильник нужно закрывать с внешней, а не с внутренней стороны, иначе опасность заживо замёрзнуть будет для вас навеки ликвидирована.

Мы ведь живём до тех пор, пока нас подстерегают опасности. И плохо наше дело, когда они перестают нас подстерегать.

Проблемы в пути

Театр

Отчётно-торжественное собрание.

ДОКЛАДЧИК: На магистральном пути ко всеобщему равенству мы добились огромных успехов. Дважды два у нас уже равно четырём.

Аплодисменты.

Действие у нас уже равно противодействию.

Продолжительные аплодисменты.

На погруженное в жидкость тело действует у нас выталкивающая сила, уже равная весу вытесненной жидкости.

Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.

Все встают и, постояв, встают ещё больше.

РЕПЛИКА ПОД ЗАНАВЕС: Аплодисменты, переходя в овацию, оглянитесь по сторонам!

Однажды

Я начал сказку так: «Однажды Заяц…» Потом чуть-чуть помедлил, сомневаясь. Потом, сомнения преодолев, Я начал сказку так: «Однажды Лев…» Потом сравнил я эти два «однажды», сообразил, что так бывает с каждым, кто, в чём-то струсив, в чём-то осмелев, однажды — заяц, а однажды — лев. Конечно, львом нетрудно стать, когда ты устроился на львиную зарплату и гаркаешь на всех не хуже льва, употребляя львиные слова. Конечно, зайцем можешь стать легко ты, когда тебя грозятся снять с работы, соседи травят, у жены мигрень и в школу вызывают каждый день. Всё это так знакомо… Но однажды… «Однажды» труса делает отважным, из робких зайцев делает мужчин… И это — сказки доблестный зачин. Однажды в сказке может всё случиться. А кто за остальное поручится? Ведь даже сказка — в этом весь секрет — однажды — сказка, а однажды — нет.

Герой нашего времени

Любит заяц детектив, чтоб кидало в дрожь, чтобы страх в него входил, как под сердце нож Любит он читать о том, распаляя страх, как под каждым под кустом притаился враг. И в такой-то час невзгод видит он себя, как по лесу он идёт, кобурой скрипя. Волк петляет впереди, путая следы. Ну, бандюга, погоди, мать твою туды! И ныряет волк во мглу, в лоно тишины, прижимается к стволу вековой сосны, а другие два ствола на него в упор. Волк басит: «Твоя взяла, гражданин майор!» Пасть приходится закрыть и потупить взор. — «Разрешите погодить, гражданин майор?» А майор ему: «Шалишь, ну тебя совсем! Погодишь, как загудишь этак лет на семь!» Любит заяц детектив, чтоб под сердце нож Там он смел и справедлив, там он всем хорош. Ну, а в жизни он другой, сам себе не люб. Выбивает дробь ногой, зубом бьёт о зуб. Не вписать ему в актив выправку и стать… Дайте зайцу детектив, чтоб героем стать.

Глупая сказка

Без завязки нельзя нам никак, а завязка приводит к развязке. Два барана и третий — дурак — забрели в эту глупую сказку. На широком речном берегу среди знойного душного лета два барана паслись на лугу, а дурак находился при этом. Что тут может случиться? И как? Не сгущайте, пожалуйста, краски! Но решил искупаться дурак, и тогда появилась завязка. Он верёвкой баранов связал, чтоб они сторожили друг друга. «Попаситесь покуда», — сказал, прыгнув в речку с зелёного луга. А баранам хватало травы, но, почуяв на шее завязку… В этом месте опасном, увы, не кончается глупая сказка. Соблазнившись таким пустяком — и верёвкой, и властию данной, — каждый мыслит себя пастухом, а другого считает бараном и

заботится только о том, чтобы сделать товарищу хуже… А веревка-то с каждым рывком и на собственной шее всё туже. Каждый шепчет себе: не робей! Ну-ка дёрни ещё — для острастки! А рывки всё слабей и слабей… И тогда наступает развязка. Эта глупая сказка, увы, началась и кончается глупо… Среди сочной, высокой травы: дурака ожидали два трупа.

Похороны

Иногда муравьи по ошибке хоронят живых товарищей.

Биологический эксперимент

Приходят к муравью друзья, печально хмурят брови: «Хотим тебя похоронить, прости на этом слове». «Да что вы, братцы, я живой, зачем вы сняли шапки?» Качают братцы головой, заламывают лапки. «Наш милый брат! Наш добрый друг! Нам бесконечно жалко!» И муравья они берут, влекут его на свалку. Но он не мёртвый, он живой, во здравии и силе, а потому идёт домой, а не лежит в могиле. Приходят к муравью друзья: «Старик, ты нас не понял. Мы выплакали все глаза, а ты не похоронен». И, высказав такой упрёк, берут его под ручки: «Да, кстати, мы тебе венок купили в счёт получки». И вслед за этим без труда, без лишней проволочки они ведут его туда, где можно ставить точку. Но он не мёртвый, он живой и жить ещё способен, а потому идёт домой, а не лежит во гробе. Приходят к муравью друзья: «Да что ж это такое? Уже протоптана стезя к молчанью и покою. Будь другом! Не сочти за труд!..» И, к уговорам глухи, Они опять его берут… Ну, словом, в том же духе. Из всех гробниц, из всех могил сбегал домой покойник, покуда не сообразил, что там лежать спокойней. Никто тебя не теребит, никто не докучает, и все живые муравьи в тебе души не чают. С тех пор упрямый муравей лежит вдали от дома. И кто-то из его друзей, смеясь, сказал другому: «Как будто парень не дурак, а главного не понял. Других хоронят разве так?! А он — взаправду помер!»

Сказка о вилке по имени Ложка

Жила-была вилка по имени Ложка. Быть может, судьба засмотрелась в окошко, а может, она заглянула в бутылку, когда вместо ложки состряпала вилку. И так это вышло нелепо и глупо, что бедная вилка не может без супа, на щи и борщи проглядела гляделки, ночуя и днюя в глубокой тарелке. И всё ж постепенно, от супа к окрошке, освоила вилка профессию ложки. Трудилась на совесть. Одно неприятно, что всё из неё выливалось обратно. И тут разыгрались вокруг аппетиты: да что ж это, братцы? Едим, а не сыты! И даже, стремясь накалить обстановку, один аппетит объявил голодовку. Такая вот вилка по имени ложка. Из ложки такой не накормишь и кошку. На эту бы ложку накалывать мясо, она была б вилкой высокого класса. Она даже внешне похожа на вилку. Но просто судьба заглянула в бутылку, а может, она замечталась немножко, когда создавала несчастную ложку. Но — ложка не ложка, — а всё же при деле. Она от работы уже на пределе. И, если покуда не все ещё сыты, то, братцы, умерьте свои аппетиты. А время беспечно бежит по дорожке и черпает годы не вилкой, а ложкой, и черпает счастье не ложкой, а вилкой… Ну просто не может судьба без бутылки!

Песни без музыки

ОБ ИСПОЛНЕНИИ ЖЕЛАНИЙ

Жила-была температура, незаурядная натура. Мечтая жизнь прожить недаром, она росла и стала жаром. А жар, высокой цели предан, таил мечту, что станет бредом… Но тут, могильщик всех удач, явился участковый врач.

КЕНГУРИНАЯ ПЕСЕНКА

В эвкалиптовом бору, экзотической сторонке так и тянет кенгуру прикарманить кенгурёнка. Прогуляться тет-а-тет, повести игриво бровью… Этот криминалитет называется любовью.