Полежаевские мужички
Шрифт:
— Николай, у тебя часы-то есть? — спросила она озабоченно. — Скажи, сколь время?
— Три беремя, — пошутил Коля.
— Нет, правда, сколь?
— Скоро десять.
Маринка заохала:
— Ой, ребята, давайте воз накладем, дак в дороге наотдыхаемся.
Вовка нехотя поднялся с земли, присел несколько раз, вытягивая руки вперед, — разминочку сделал.
И Славик встал. На одном самолюбии теперь уж существовал. А то бы плюнул на все и ушел, но не хотелось видеть, как стал бы торжествовать брат: слаб, скажет, Славочка,
Снопы, вдобавок ко всему, и развязывались. Стягивать их заново у ребят не хватало терпения: руки-то исколоты в кровь.
Славик время от времени поглядывал на ладони: пожелтели, как йодом намазаны.
— Ой, миленькие! — причитала наверху Маринка. — Вы уж растрепанные-то снопы оставляйте тут. Все равно одним разом не увезем. Потом оборками свяжем.
Она привычно вершила воз, лазила на коленях, и Славка представил, как они у нее исколоты. А Маринка и виду не подавала, что работа тяжела ей. Пурхалась себе наверху да пурхалась.
— Ой, ну-ко, надо давно бы сдать, — говорила она сама себе. — Смотри-ко, мыши уж начали тресту точить: костра как из-под мялки сыплется. А мы-то, дуры, лен рвали и неба не видели. Впустую ведь и старались. Думали, треста двойкой пройдет, а ее и полуторкой теперь не возьмут. Ой, дуры, ой, дуры…
Коля-шофер высунулся из кабины:
— Да теребилкой ведь основное убрали.
— Как бы тебе не теребилкой! — вскинулась Маринка. — Дожди пошли, так кто всю осень-то мок? Теребилку не поднимало, на полосу и заехать не могли. Маринка да Варя выдергали ленок.
— А ребятишек-то гоняли из школы… Забыла?
— Дак ты али хотел, чтобы две бабы весь выдергали? — рассердилась Маринка. — Мы ведь тоже не лошади!
Переругиваясь с Колей, она завершила воз. Коля помог ей прижать поклажу пригнеткой.
Ребята было тоже сунулись к ним, но исколотые руки не держали веревку.
— Ладно уж вам, отвалите, без вас сделаем, — сказал Коля.
Машина, когда Коля затягивал пригнетку, шевелилась как живая и покачивалась на рессорах из стороны в сторону.
— Не запрокинет? — спросила Маринка.
— Ну да ведь мы не пьяные, — сказал Коля. — На повороте сумеем притормозить.
Кабина была рассчитана на двух пассажиров. Поэтому Славику пришлось сесть между Вовкиных ног.
— Ничего, в тесноте — не в обиде, — сказал Коля и нажал на стартер.
В машине запахло перегоревшим бензином.
Маринка всю дорогу только и говорила о льне. Ругалась, что зимой не отвезли.
— Двойкой бы сдали… Сколь вот теперь потеряем, раз пойдет не тем номером.
— Рук-то не хватает в колхозе, — сказал Коля и кивнул на ребят: — Когда вот они подрастут?
Славка за дорогу не отдохнул, а только больше устал. Хоть они и менялись с Вовкой местами, а что за езда — на двоих одно место.
Приехали на льнозавод, обоих пошатывает.
— Ничего, ребята, — сказал
Руки у «огурчика» были тоже в крови. А колени исколоты ли, не видно: Маринка под юбку Пашины, мужа своего, штаны натянула. Славик только сейчас заметил, что она под мужика вырядилась.
Очередь к весам была небольшой: прошлогодний лен сдавали одни ротозеи.
Славик, пока ехал, все опасался, что придется снопики таскать на весы, а с весов опять на машину, а потом уж сваливать, где отведут место. Но весы были не такие, как в колхозном амбаре. На них въезжали прямо машиной, так что лишней работы не было.
Взвесились, разгрузились, а на обратном пути пустыми взвесились — и результат готов. Одно действие арифметики: из большего вычесть меньшее.
Но вот разгружаться-то было не так-то просто, как думал Славик. Если бы самосвал, так свалил, и все. Тут же топчешься на снопах, как петух, а толку нет. За дорогу они друг с другом слежались; дергаешь за один сноп, а за него два уцепились. Вспотеешь хуже, чем на погрузке. Дергаешь, дергаешь, а оказывается, сам же на этом снопе и стоишь. Они же все одинаковые, и не разглядишь, где конец, где начало.
К машине подошла лаборантка:
— Мальчик, сбрось-ка мне три снопика.
Славик первые попавшиеся чуть не сковырнул вниз. Но Маринка зашикала на него: «Ты что? Соображаешь?» У нее уже были приготовлены снопики — длинные, ладные, мышами не тронутые.
Она сбросила их к ногам лаборантки, но лаборантка и не подумала за ними нагнуться.
— Мальчик, дай мне вот этот и этот, — указала она длинной палкой. — А ты, мальчик, — обратилась она к Вовке, — с той стороны сбрось…
— А эти разве не наши? — закричала Маринка. — Чего не берешь?
Лаборантка ей не ответила. Подняла сброшенные ребятами снопы и ушла.
— Эх вы, простофили! — сказала Маринка ребятам.
— А мы-то откуда знали…
Треста прошла номерной, и Маринка радовалась, что хоть не ноль — семьдесят пять и не ноль — пятьдесят.
— Я думала, хуже будет, а вы, ребята, удачливые.
Прямо тут же в кассе выдали деньги за сопровождение и разгрузку машины. Получилось по два рубля восемнадцать копеек на человека.
Вовка, радуясь, сразу заявил Маринке:
— Ну, я и завтра поеду.
А у Славика вроде бы перестала ныть спина.
Они зашли в столовую. Время все-таки перевалило давно за обед, пора подкрепиться.
Славка приглядывался к ценам в меню, но, хоть и хотелось есть, тратиться было жалко. Как же так: работал, работал — и вдруг просадить деньги в столовой, остаться ни с чем.
Он пробил талон на стакан киселя, который стоил восемь копеек, и сел за столик к окну.
Маринка выбила себе котлету, а Вовка смог расщедриться лишь на чай.