Полезные советы воину
Шрифт:
Размышляя об Ольге, я невольно провёл параллель с Надей. Она, в отличие от Ковалёвой, словно находилась под куполом неприкосновенности, поэтому не торопилась извлекать урок из ситуации и брать ответственность за ошибку. Все ее чувства, боль и метания проецировались исключительно на меня. Но ведь наши отношения будут неминуемо переплетаться с работой. Грань между личным и профессиональным слишком тонка, а значит, Наде придётся научиться прислушиваться ко мне. По-другому просто не сложится.
Как бы сильно мне не хотелось быть с ней, трезвый разум твердил: она должна стать
В общем, нам обоим предстояло обдумать всё, что произошло. Поэтому я создал условия: дистанцию, время и свободу выбора без давления. Дал ей шанс решить самой – сесть в машину Алексея или закрыть эту дверь навсегда.
За панорамным окном город погружался в сумерки, и серый дым небоскрёбов отражал моё мрачное настроение с едва тлеющей искрой надежды. Надежды на то, что все еще возможно. Все еще будет. В какой-то момент, сам не понимая почему, я взял телефон и начал набирать текст. Пальцы двигались почти против воли, выплёскивая то, что жалило внутри:
«Уже поздно для откровений, но я хочу, чтобы ты знала, Надя. Знакомство с тобой – лучшее, что случилось в моей жизни за последние годы... Я не ждал, не верил и не думал, что однажды буду еще так сильно кого-то желать. Видеть ясное будущее в своей голове, наступая на горло цинизму, привычкам и разбивая броню на сердце. Но, кажется, я разучился быть достойным партнёром.
Если мне придется ломать и подчинять тебя – это путь в никуда. Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Чтобы ты чувствовала себя моей частью, а не тенью. Поэтому ты сама должна решить, готова ли подстраиваться по своей воле. Но если считаешь, что это слишком высокая плата, я должен тебя отпустить…»
Я долго смотрел на экран телефона, перечитывая свои слова. Они были искренними, но казались пустыми и запоздалыми. Это стоило сказать раньше – в тот момент, когда Надя стояла передо мной, растерянная и уязвимая. Но я не стал, и теперь сообщение выглядело, как слабая попытка оправдаться. Сжав зубы, я беспощадно все стер.
Дела не отпускали, тянулись, как бесконечная лента, обещая задержать меня в офисе. Я предупредил Алексея, чтобы он прибыл к дому Нади в восемь. И хотя зарекся вмешиваться, в мысли уже просачивались неудержимые идеи: в случае если она не выйдет, смогу ли я удержаться и оставить все, как есть?
В семь вечера в кабинет вошёл Семён, мой секретарь, с пачкой документов для подписи. Высокий, слегка сутулый, с редкими светлыми волосами и усталыми голубыми глазами, он выглядел измотанным, но держался с привычной деловитостью.
– Я перенес на послезавтра аудиенцию с Ковалёвой, – сообщил он, аккуратно выкладывая передо мной очередной документ.
– Почему? – строго спросил я, не отрываясь от бумаг.
Авдеев напомнил с намеком в голосе:
– Завтра у вас дел хватает, Роман Давидович. Ещё и с корейцами переговоры вечером.
Коротко встретившись с ним взглядом, поджал губы. Да, точно… Завтра будет насыщенный день, и Ольга со своим
– Кстати, врио аналитического отдела спрашивала, когда вы вернёте ей помощницу, – сообщил Семен следом. – Жалуется, что ничерта не разберёт в системных папках Ковалевой. Так и передала.
– Завтра Надежда Сергеевна будет в офисе, – угрюмо ответил я. – Пусть вызывает ее по надобности.
Он задержал на мне взгляд и спросил, понизив тон:
– Документы по переводу в архив подготовить?
– Нет. Это неофициальный перевод. Аверина останется при своей должности.
– Понял. Рано старушка обрадовалась… – Семён осёкся, заметив мой холодный взгляд. – Ну, это я про Татьяну Ильиничну! Женщину из архива…
– Я знаю, кто это, – отрезал я.
А он продолжил оправдываться:
– Просто она так душевно делилась сегодня своими впечатлениями о новой помощнице… Давно ведь просила кого-нибудь прислать для стажировки! Одиноко, наверное…
– В смысле? – сурово спросил я, чувствуя, как кровь приливает к вискам. – Когда она успела к ней прийти?
– Ну как… сегодня же, – растерянно ответил Авдеев.
– Ты что-то путаешь, Семён. Аверина ещё в обед уехала домой!
Он уставился на меня, явно не понимая, почему я так напрягся.
– Но она не уехала, Роман Давидович. Я точно знаю, что Надежда Сергеевна в архиве. Прямо сейчас…
Я замер, устремив хмурый взгляд в пространство. В голове за мгновение выстроилась цепочка последовательности событий, заставшая меня врасплох.
Ты хотел узнать ответ, Рома? Вот он.
51
Надя
Я не знала, сколько времени провела в проклятой комнате допроса, где гнетущая тишина давила, как каменная плита. Никто не вмешивался в мое одиночество, между тем, в коридоре терпеливо ждал безопасник – тот, с раскосыми глазами, молчаливый, как тень. Когда я вышла, он протянул мне сумку и пропуск. Не поднимая глаз, я взяла их, чувствуя, как пальцы дрожат от усталости и стыда.
Мои шаги по коридору гулким эхом отразились от стен. Выйдя в холл, я направилась к стеклянным дверям главного входа и вскоре оказалась на ступенях. Свежий воздух ударил в лицо, прохладный и резкий, но вместо облегчения я почувствовала, как подкашиваются ноги. Они будто вросли в бетон, отказываясь нести меня дальше. Домой? Зачем? Чтобы запереться в четырех стенах, терзаясь мыслями, перебирая ошибки, ища решение, которого, кажется, не существовало?
Тихо всхлипнув, я оглянулась на офис – высокое, глянцевое здание, чьи окна отражали лучи дневного солнца. Оно возвышалось, величественное и неприступное, как… Рома.
«Если ты полюбишь меня по-настоящему…»
Его слова пропитывали насквозь, текли по венам, как теплый яд. Я пыталась анализировать их, переворачивать, искать скрытый смысл, но все сводилось к одному: я лелеяла свои чувства, но не умела любить его так, как он ждал. В принципе не знала, как любить мужчину. А Роман, с его опытом, видел это и знал, что на таких условиях наши отношения обречены.