Полицейская Академия
Шрифт:
Пристроившись в одной из шеренг, Колтон остановил двигатель своей «тоеты» и выключил фары, потом, прошествовав сквозь строй машин, вернулся к главному входу.
Швейцар любезно приложил руку к козырьку, одновременно толкая для вошедших кадетов стеклянные двери.
Колтон и Робертс неспешно вошли в огромный аляповатый вестибюль, ища глазами хотя бы кого-нибудь из знакомых курсантов. Однако публика «Голубой устрицы» была какая-то странная: тут собрались исключительно мужчины, не было видно ни одной женщины. Впрочем, заметив одну грубо размалеванную девицу,
– Что, нравится? Колтон, застегнув штаны, помчался прочь. Поднявшись по покрытой ковром лестнице, Колтон и
Робертс очутились в ярко освещенном коридоре. Впереди призывно сверкнула неоновая надпись «Голубая устрица. Только для настоящих мужчин». Робертс толкнул двери.
Они очутились в большом зале, в дальнем конце которого виднелся подковообразный бар. Почти вся площадь была заставлена столиками, за которыми сидела публика весьма странного вида.
Робертс толкнул Колтона в бок:
Ты не ошибся?
Барби сказал:«Голубая устрица»…
Может быть, мы не туда попали? Что-то не видно ни одной знакомой физиономии…
Да нет, вроде бы туда. Мне кажется, что мы пришли слишком рано.
Народ за столиками был действительно какой-то непонятный. Звероподобные мужчины, одетые преимущественно в кожанки с блестящими заклепками, походили одновременно и на рокеров, и на артистов какогото мужского кордебалета. Женщины – все, как на подбор – были несколько вульгарны, многие курили, жеманно держа мундштуки с тонкими сигаретами.
Пошли, сядем за столик,- предложил Робертс,- может быть, чего-нибудь закажем?
По уставу нельзя,- возразил ему Колтон,- да мы и не за этим сюда пришли: нам следует раскрыть преступные замыслы этих черномазых…
Тогда закажем «Пепси-колы» или «Фанты»,- предложил Робертс.
Кадеты уселись за ближайший столик. К ним подбежал официант:
Чего хотите, ребята?
Две «пепси», парень,- сказал Колтон.
– И все?- удивился официант. Робертс утвердительно покачал головой. Официант удалился.
На эстраде около стойки бара за разбитым старым роялем сидел какой-то тип, лениво наигрывая медленные вальсы. Пианист этот был под стать своей остальной публике
– в такой же кожаной тужурке с блестящими металлическими заклепками, в узких черных брюках, обтягивающих ягодицы. Пианист этот вполне сошел бы за труп в любом анатомическом театре, если бы хоть минуту посидел смирно, вместо того, чтобы истязать клавиатуру плохо гнущимися пальцами. Процент попаданий по нужным клавишам был удручающе невысок. Музыкант явно нажрался под завязку – было только неясно чем. Колтон и Робертс уставились на музыканта. Наконец, тот повернулся в их сторону. У него были печальные глаза без зрачков – точно две червоточины, зияющие в сгнившем изнутри яблоке.
– Видите, до чего может довести человека несчастная любовь,-
Колтон обернулся:
– А что, его, наверное, бросила какая-нибудь девушка, а он все никак не может успокоиться?
Девица вздохнула:
– Да, бросила. У него была Катрин – хорошая девчонка, он ее очень любил, а она, прошмандовка, теперь вон с тем лысым,- блондинка показала на какого-то толстого типа за столиком напротив,- а бедный Билл играет тут каждый вечер, вынужден играть – у него контракт, и все время наблюдает, как она отсасывает у него прямо здесь в баре, под столиком.
– А что, действительно красивая девушка?- поинтересовался Робертс.
– Вы что, не знаете Катрин?- удивилась девица,-
ее знают тут все… Робертс несколько смутился:
– Понимаете, мы первый раз сюда попали, мы сами
не местные, только-только пришли с другом из армии… Девица оживилась:
С другом из армии? Ой, как интересно! Скажите, а что, сейчас таких, как мы, берут в армию?
Мы служили в морской пехоте, а сейчас поступили в Полицейскую Академию…
Генри, Генри,- замахала девушка руками,- ты слышал? Оказывает, нас, гоев, уже начали брать в вооруженные силы…
Колтон несказанно удивился:
– Что, что? Вы сказали -«гоев»? Я не ослышался?
– А вы что, не гомики?- удивилась в свою очередь девица,- вы что, не знаете, что в «Голубой устрице» собираются исключительно сексуальные меньшинства?
Робертс остолбенело смотрел на девушку. Только теперь он заметил, что это – переодетый и раскрашенный мужчина, в парике и с накладными грудьми.
– Вы что, не «голубые»? – повторила девица.
М-м-м,- неопределенно замычал Робертс Девчонка не унималась:
Вы что, предпочитаете совокупляться с этими мерзкими отродьями – я имею в виду баб? С этими грязными девками, которые никогда не подмываются? Может быть, вам приятно зализывать их клитора во время
месячных?…
Робертс продолжал во все глаза смотреть на сидящего рядом педераста.
– С этими низкими, ничтожными существами, которые могут только требовать, требовать, требовать и никогда не способны дарить любовь бескорыстно!…
Наконец, Колтону удалось перебить собеседника:
– Вы неправильно поняли нас: мы приезжие. А тут мы оказались совершенно случайно, точнее, даже не случайно, а по приказу нашего командира, коменданта Лассарда…
– Так вы, значит, шпионить сюда пришли?- взорвался собеседник.- Шпионить, вынюхивать, выведывать? Мальчики, девочки, идите сюда,- замахал руками «голубой»,- идите сюда. К нам в гости пожаловали копы поганые!…
Педерасты обступили столик. К незадачливым стукачам подошел толстый лысый тип – тот самый, что отбил у пианиста его подружку Катрин:
– А ну, говорите, что вам тут надо?- грозно спросил он.- Если вы действительно копы, мы вам все жопы разорвем!- он повернулся к огромному волосатому мужику лет сорока, с большой синей татуировкой на правой руке: