Полицейская фортуна
Шрифт:
— Не думаю, — возразил Шульгин. — Кряжин вел так себя изначально. Ему нужен был Сидельников из МУРа, и больше никто. Его неприятие нашей группы — не главный принцип недоверчивости Кряжина. Тревожит другое. У меня сложилось впечатление, что он пытается провести всех вокруг. Просит дела следственной группы Крыльникова по «Олимпу», после чего нам следует догадаться, что он тут же начнет составлять разговоры с кем-то из них, а сам исчезает.
— Как это — исчезает??
Никто не знает, где он. Но последний раз его видели в аэропорту.
— Странно.
Сразу
Все, что Антону было нужно, это констатация самого факта своего приезда в клуб. Не сегодня, так завтра ему придется повторять всю работу группы полковника, начиная с нуля. Одно, когда дело листает полиция, хотя бы и в лице замначальника ГУВД, и совсем другое, когда этим занимается старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры страны. Пусть засуетятся. Вдруг в этом законопослушном стане есть человечек, которой что-то знает да позвонить хочет?
Копаев слушал свой разговор с президентом клуба «Олимп», закрыв глаза и играя пальцами по седушке.
«… — Что-то я не пойму вас, Артур Олегович. То вы говорите, что стеснены в финансах, то рассказываете об удачной сделке с «Бока Хуниорс», откуда выкупили Анолсо, за которого заплатили миллион евро. Это как же тогда должен быть стеснен в средствах «Уралмаш», занявший последнюю строчку в турнирной таблице и из легионеров имеющий лишь белоруса Томашенко?
— Понятия не имею. Сделки команд и приобретение ими футболистов — тайна за семью печатями. Но вы в курсе событий, Иван Дмитриевич… Знаете итоги чемпионата.
— Это меня Фрунзик Норикович Базаян просветил. А «Бока Хуниорс»… Я все хотел спросить — это в чьем чемпионате клуб выступает? В бразильском?
— В Аргентине. Неоднократный чемпион страны.
— Да, да, да… Родина Ивицы Олича из «Торпедо».
— Да как вам сказать, Иван Дмитриевич… Родина Олича — Югославия. И он как бы не в «Торпедо»… Так что вас конкретно интересует?
— Пока ничего. Так, дай, думаю, заеду, поговорю. За разговором, знаете, время быстро летит. Устал я очень.
— Сочувствую… А что, материалы Крыльникова по проверке клуба утрачены? Иван Дмитриевич, мы две недели как на пороховой бочке жили, а сейчас выясняется, что все начинается сначала?
— Ну,
— А что за материалы? Сборник постановлений его трех следователей? Вы поймите, советник, из-за этой экспансии правоохранительных органов подрывается не только реноме клуба, но и тренировочный процесс! Вы понимаете?
— На какой из вопросов отвечать первым? Пожалуй, с последнего. Так вот, я понимаю. Второе. Не могу понять, как расследование может мешать тренировочному процессу, если никто не допрашивал ранее и не собирается это делать сейчас тренеров и состав? Далее… Это не сборник постановлений трех следователей. Ну и, наконец, последнее. Что это за материалы, я вам сказать, конечно, не могу.
— Я могу надеяться, Иван Николаевич…
— Иван Дмитриевич.
— Ах простите!.. Что в прессу поступит минимум информации — можно надеяться? Вы поймите… Сначала полиция искала, сейчас Генпрокуратура что-то ищет… Никто ничего не находит, однако у всех складывается мнение, что все идет по устрашающей. Так и до падения рейтинга недалеко.
— Да не волнуйтесь вы! Эх, ладно, нужно съездить домой к Крыльникову… Говорят, он дома весь материал по вашему клубу хранит. С одной стороны, понятно — надежно, а с другой… Не хочется со вдовой видеться, честно вам скажу…»
— Ничего не понял, — сознался Сидельников, выкручивая руль перед поворотом на улицу Громова. — И что здесь необходимого для нас?
— Несколько моментов, капитан, — Антон приблизил лицо к стеклу и показал на табличку на доме. — Нам сюда… Во-первых, Ресников, президент клуба, радеет за рейтинг. Не за авторитет, заметь, а за рейтинг. Помнишь тоску Базаяна, рассуждающего о сравнивании класса команд в наши дни? Тотализатор, Сидельников!.. Господин Ресников свято поверил в мою непосредственность и совсем забыл, с кем разговаривает и о чем.
Скосив взгляд на опера, Антон блеснул огоньками глаз.
— А ты что, поверил в то, что я не знаю, в каком чемпионате играет «Бока Хуниорс»? Или не в курсе об Оличе? Но главное, Игорь, главное… Неужели ты не услышал главного?
Сидельников напрягся, перемотал в голове «пленку» разговора, но был вынужден выбросить белый флаг.
— Ресников сказал — «две недели на пороховой бочке». А теперь скажи мне, сколько времени Крыльников со своей группой расследовал дело «Олимпа»?
Сидельников остановил машину на парковке и выключил зажигание.
— С двадцать третьего декабря, сразу после завершения матчей группового турнира, когда «Олимп» вернулся из Бремена. Значит, неделю.
— Тогда скажи, зачем Ресникову нужно было сидеть на пороховой бочке две недели?
Капитан промолчал, потому как в мыслях советника, в отличие от футбольного президента, все выглядело резонно.
— А кто вам шепнул, что данные по «Олимпу» полковник прятал у себя дома?
— Ты как ребенок, Сидельников, — возмутился Антон, — ей-богу. Что в руки попадет, сразу в рот тянешь. А на улице Громова мы будем искать Тузкова…