Полицейская фортуна
Шрифт:
Базаян не думал, что его стремление оказать помощь следствию приведет к такому финалу. Трусом он не был, но, когда из руки толчками выходит кровь, а в лицо смотрит жерло тупорылого револьвера, как и любой человек на его месте, он начал понимать, что пора подводить итоги.
Но просмотреть виртуальную кинопленку прожитой жизни ему не удалось. В тот момент, когда он видел, как отец несет его на спине в горы, где он и старший брат собирали барбарис, запертая в приемную президента дверь хрястнула…
Этот совершенно не соответствующий
Вторым ударом дверь была сломана на несколько частей, обломки влетели внутрь, и сразу запахло древесиной.
И порохом. Звук, он дошел до сознания после. Сразу после того, как один из помощников Ресникова, держащий «кольт» у головы представителя Федерального агентства, переломился пополам и стал пятиться задом, словно поймав животом поставленный удар.
Прошагав таким образом до кулера на полу, он зацепился одной из окровавленных рук за прозрачную бадью и перевернул ее, падая, себе на голову. От удара о паркет бадья глухо треснула и тут же освободилась от половины своего содержимого.
Базаян видел это отчетливо, наблюдая за каждым мгновением действа. Его отрешенный взгляд скользил по стремительно приближающейся к нему водной глади и никак не мог сконцентрироваться на остальном.
А в это время, перед самым его лицом, происходили более интересные для непривыкшего к таким зрелищам зампредседателя события.
Шестеро крепких мужиков в черных коротких куртках с надписью на спинах «ФСБ РОССИИ» валили на пол, безжалостно нанося удары, оставшихся из четверки помощников президента сообщников.
Глухие звуки и маты, сопровождающие схватку, глушили вокруг все, а Базаян сидел и смотрел, как вода, уже пропитавшая его брюки, становится розовой. Потом красной. И, когда шевеление у кулера прекратилось, она окрасилась в темно-вишневый цвет.
Он очнулся только тогда, когда почувствовал, что кто-то тянет его вверх, отчего рукав его куртки натягивается и давит под мышкой.
— Все закончилось, Фрунзик, — сказал Копаев. — Можно я буду называть тебя Фру?
Базаян стряхнул с себя остатки оцепенения и посмотрел вокруг. Сейчас он не понимал, как, увлекшись таким предметом, как разбитая бутыль, он мог пропустить главное. Хоть проси повторить все с самого начала.
Он понял — ФСБ. Понял, что они сюда зашли не случайно. Видел окровавленные лица тяжело дышащих людей Ресникова.
Едва «конторские», уложив оружие куда-то под одежду, успокоились, один из троих лежащих на полу, вскочив на ноги, ринулся к окну.
— Держи!.. — прохрипел Базаян, с изумлением видя равнодушие «черных» к такому откровенно вызывающему поступку.
Но те даже не сдвинулись с места. Более того, один из них, с любопытством наблюдая, как огромный бандит со скованными за спиной руками вышибает оконную раму и исчезает в проеме окна, закурил.
— А что его держать? — спросил он, склоняясь к огоньку, мечущемуся на внезапно возникшем сквозняке. — Пусть летит. Там с
Ветер, рвущийся в приемную Ресникова, заглушал звуки, но был не в силах создавать помехи для изображения: под подсвист сквозняка на втором этаже трое «конторских» успокаивали прыть вырвавшегося на свободу помощника президента.
Обойдя поваленный президентский стол, Копаев склонился и упер руки в колени.
— Артур Олегович, ваш выход. Ну, бросьте нервничать. По калькулятору не звонят.
Когда президент «Олимпа» выбрался из-под обломков мебели, в которых непонятно зачем прятался, его вид сразу внушил всем уверенность в том, что он хочет срочно связаться с адвокатом. Он так и сказал, еле шевеля непослушными губами: «Мне нужен адвокат».
— Какой из этих? — Копаев кивнул на сопящих на полу.
— Вызовите адвоката, — упрямо повторил Ресников. — Он в соседнем помещении.
Антон спросил о номере комнаты и попросил одного из «конторских» сходить за правозащитником. Тот привел его, возмущающегося — наверное, по пути мэтр расплатился за то, что медленно шел.
— Вы адвокат? — уточнил Копаев, рассматривая удостоверение.
— К сожалению, — ответил тот, — перед лицом такой пронзительной догадливости, как у вас, у меня не хватает наглости утверждать, что я физик-теоретик.
И пообещал интонацией Ресникова, узнав в Копаеве главного:
— Вы ответите за произвол.
Но на стул сел и просьбу президента защитить его права выслушал. «Они меня обвиняют черт знает в чем», — говорил Артур Олегович, и адвокат, совершенно случайно оказавшийся в праздники на базе «Олимпа», кивал головой. «Он привел с собой этих людей, охрана попыталась защитить меня от физического насилия и разрушения помещения, но они начали стрелять», — и адвокат снова покачал и нахмурился.
— Все? — спросил Антон, вынимая из-под рубашки какое-то устройство размером с ладонь. — Тогда, пользуясь случаем, что здесь находится адвокат Артура Олеговича, я на законных основаниях произведу первый допрос. Если вдруг адвокат Артура Олеговича в какой-то момент откажется от желания защищать своего клиента, я возражать не стану.
Когда чистый звук из динамика диктофона донес: «Этого убейте… А этому… Словом, сделайте все, чтобы он стал искренним…», Владимир Павлович — так прозвучало имя адвоката в самом начале пленки — вдруг встал и сказал:
— Произошло какое-то чудовищное недоразумение. Я являюсь членом Свердловской гильдии адвокатов. Сегодня утром Артур Олегович Ресников выразил желание получить квалифицированную помощь перед заключением в Турции сделки по продаже футболиста и пригласил меня к себе! Предоставил помещение, дал документы для изучения и ушел, чтобы не мешать.
Сглотнув, мэтр без тени застенчивости закончил:
— А сейчас пришел этот человек в форме и привел меня сюда. При данных обстоятельствах я не могу защищать этого человека ни сейчас, ни в суде. Я обманут.