Полицейские и воры
Шрифт:
Сначала Том не замечал состояния Джо и, как только тот залез в кабину, начал пересказывать разговор с Вигано. Но Джо никак не реагировал на его слова.
— Все очень просто, — говорил Том. — Что такое облигация? Клочок бумаги, — он искоса взглянул на своего соседа. — Джо?
Тот безразлично кивнул.
— И самое главное, мы действительно сможем это сделать, — он вновь взглянул на Джо. — Ты меня не слушаешь?
Джо заворочался на сиденье, устраиваясь поудобнее.
— Ради бога, Том, я с ног валюсь.
Они
— У тебя есть мелочь? — спросил Том.
Пока Джо ощупывал карманы, Том остановил машину у будки контролера.
— У меня только доллар, — сказал Джо, передавая Тому потертую бумажку.
— Благодарю, — Том отдал ее контролеру, взял сдачу и положил монеты на ладонь Джо, который несколько секунд смотрел на них, будто не зная, что это такое.
— Как тебе нравится такая работа? — спросил Том, когда они отъехали от будки.
— Не хочу я никакой работы, — Джо сунул монеты в нагрудный карман.
— Стоишь целый день и только собираешь деньги.
— Кое-что перепадает и им, — заметил Джо.
— Да, но в конце концов их ловят.
Джо повернулся к Тому.
— А нас не поймают?
— Нет, — твердо ответил Том.
Джо пожал плечами и отвернулся к окну.
— Разница в том, что мы провернем все за один раз, — добавил Том. — Одно ограбление, и дело с концом. Я еду в Тринидад, а ты — в Монтану.
— Саскачеван, — ответил Джо.
Том вырулил в третий ряд, обгоняя грузовик.
— Что?
Несмотря на усталость, Джо начало передаваться возбуждение Тома.
— Я хочу увезти семью из этой страны.
— И куда ты поедешь?
— В Саскачеван. Это в Канаде. Там дают землю любому, кто хочет стать фермером.
Том рассмеялся.
— А что ты знаешь о сельском хозяйстве?
— Гораздо меньше, чем буду знать в следующем году. Я действительно думал о том, чтобы собрать вещи, посадить жену и детей в машину и уехать в Канаду. Надеюсь, что «плимут» не сломается до того, как мы пересечем границу.
— С миллионом тебе не придется копаться в земле, — ответил Том.
Джо покачал головой.
— Иногда мне кажется, что мы все-таки провернем это дело.
Том нахмурился.
— Что с тобой? Ты его уже провернул.
— Ты имеешь в виду винную лавочку?
— А что же еще?
— Это совсем другое. Это…
— Мелочь, — подсказал ему Том. — А нам пора мыслить по-крупному. Знаешь, что я видел у Вигано?
— Что?
— Собственный кегельбан. Прямо в доме.
— Кегельбан? — удивился Джо.
— Настоящий кегельбан. С одной дорожкой. В подвале.
Джо ухмыльнулся.
— Сукин он сын.
— Вот и скажи ему, что преступления не дают дохода.
Джо согласно кивнул.
— И он говорил тебе об облигациях?
— На предъявителя. Несколько десятков листков бумаги.
Джо
— Расскажи мне обо всем. Что ты сказал? Что он ответил? Как выглядит его дом?
По-моему, Бродвей между семидесятыми и восьмидесятыми улицами — единственная часть Манхэттена, которая чего-то стоит. Пауль и я частенько патрулируем здешние места на машине, и мне это даже немного нравится. Люди тут выглядят, может быть, чуть безобразнее обычного, но это, по крайней мере, человеческие существа — не то, что отребье из Виллидж или нижнего Ист-Сайда.
Нам предписано патрулировать перекрестки Вест-Энд авеню, Колумб авеню, Амстердам авеню и Западную Сентрал-Парк авеню, но, если за рулем сижу я, меня так и тянет на Бродвей. Если, конечно, я не развлекаюсь ездой или раздачей штрафных квитанций. В этом случае я еду на Генри Гудзон Парквэй.
Спустя два дня после разговора с Томом о Вигано мы с Паулем ехали на юг по Бродвею. Машину вел я. Вдруг впереди, на расстоянии в полквартала, распахнулась дверь скобяной лавки, и на тротуар выкатились двое мужчин кавказской наружности. Один был маленький, толстый, лет пятидесяти, в серых рабочих штанах и белой рубахе с закатанными выше локтей рукавами. Второму было лет двадцать с небольшим; высокий, стройный, в армейских ботинках, брюках защитного цвета и жокейской курточке. Сначала я видел только, что они боролись, сцепившись и кружа, будто в танце.
Пауль тоже заметил их.
— Вон, гляди! — сказал он, показывая пальцем.
Я дал газу и, когда мы приблизились, нажал на тормоз. Теперь я разглядел в одной руке у молодого парня маленькую сумочку на молнии, а в другой — крошечный пистолет, рукоятью которого он норовил оглушить коротышку, вцепившегося в пояс его штанов. На тротуаре было полным-полно прохожих, но они, как это обычно бывает, сторонились дерущихся.
Мы с Паулем выскочили из машины одновременно. Он был ближе к тротуару, а мне пришлось обежать капот машины. Высокий парень наконец вырвался из рук коротышки. Тот по инерции сделал пару шагов и со всего маху сел на землю, когда высокий оттолкнул его.
Заметив наше приближение, он навел на нас пистолет.
— Брось! Брось его! — заорал я.
Вдруг этот сукин сын выстрелил. Два раза. Краем глаза я увидел, что Пауль падает, но мне надлежало сосредоточить все внимание на парне с пистолетом, который повернулся и побежал по тротуару в южном направлении.
Я ступил на тротуар, упал на левое колено, а в правое уперся локтем. Пригодились-таки многолетние упражнения. Я прицелился в его зеленую жокейскую куртку, потом взял на мушку ноги. Но на тротуаре было битком народу, в прицеле мельтешили лица и тела, а у парня хватило ума бежать зигзагами.