Полицейский-апаш
Шрифт:
— Видите? — сказал он. — Плачу сразу… За мной не заржавеет!
— Это точно… — подал голос Бычий Глаз. — Если бы Фантомас так платил! Ведь это я ему помогал во время дела в Булонском лесу… когда он увёл у княгини весь её прикид! А что я с этого поимел? Два или три камушка… Да и те сам заначил…
— Ладно, ладно! — прервал его Мош. — Не о Фантомасе сейчас речь!.. Будьте наготове!.. Я пошёл…
У дверей отдельного кабинета старый мошенник снова вошёл в роль пьяного забулдыги.
— Эй, в чём дело? — кричал он, стучась в дверь. — Чего
Он замолчал и прислушался. В кабинете было тихо. Он снова постучал.
Дверь открыла Нини. Её волосы были растрёпаны, одежда в беспорядке.
— Ну он мне и устроил интим!.. — захихикала она. — Какой темперамент!..
Но папаша Мош не был расположен шутить.
— А как он теперь? — спросил старый бандит.
— А теперь дрыхнет без задних ног! Наверное, твой порошок подействовал… Небось, до утра не прочухается!
Мош подошёл к лежавшему на диване Аскотту, потряс его за плечо и убедился, что Нини говорила правду. Высунув руку за окно, он помахал шляпой.
— Молодец, девка, хорошо сработала! — сказал он Нини. — Дело у нас почитай что в шляпе…
На лестнице послышались осторожные шаги: это поднимались с улицы Газовщик и Бычий Глаз…
17. УЖАСНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
На следующее утро Аскотт проснулся поздно. Глаза у него опухли, в горле пересохло, голова раскалывалась… Потягиваясь в своей просторной кровати в стиле Ренессанс, молодой человек медленно приходил в себя. Его мучила жажда. Не открывая глаз, он протянул руку к маленькому столику возле кровати, где обычно стоял графин с водой. Но графина на месте не оказалось.
Аскотт не сразу собрался с силами, чтобы встать. Он перевернулся на другой бок, заслонился от света и попытался снова заснуть. Тишина царила во всём особняке, недавно приобретённом богатым англичанином. Вся прислуга находилась в подвальном этаже, где располагалась кухня и другие службы. Слуги занимались своим делом тихо, чтобы не потревожить хозяина.
Хозяин между тем не испытывал ни малейшего желания подниматься, несмотря на то, что за окном разгоралось прекрасное утро и голубое небо заглядывало в спальню сквозь просветы в оконных шторах.
Однако жгучая жажда не давала ему покоя. Молодому человеку приходилось расплачиваться за излишества предыдущего дня. Он собрался с силами и сел на кровати. Некоторое время он оставался в этой позе, сжимая голову руками. Потом спустил ноги на пол и вздрогнул от прикосновения к холодным половицам. Нащупав на подлокотнике кресла пижаму, он натянул её на себя, по-прежнему не разлепляя опухших век.
«Эта скотина Джон, — думал он, — забыл приготовить графин с водой… В результате я теперь буду болен целый день…»
Неверными шагами Аскотт пересёк спальню, направляясь к дверям туалетной комнаты, где он надеялся обнаружить графин, полный свежей, холодной воды! В дверях он разлепил наконец
Комната, предназначавшаяся для утреннего омовения и туалета, заставленная всевозможными пузырьками и флаконами и всегда содержавшаяся в образцовом порядке, сейчас представляла картину полного разгрома! Разбитые флаконы с духами издавали приторный запах, щётки для волос были разбросаны где попало, полотенца валялись на полу… Но не это было главной причиной изумления молодого англичанина. На бержерке в стиле Людовика XVI, на которой он имел обыкновение отдыхать после ванны, ожидая, когда лакей принесёт ему подогретый халат, теперь лежала полуодетая женщина, погружённая в глубокий сон. Её одежда, юбка, корсаж были разбросаны по комнате. Один ботинок валялся в углу, возле медного таза, другой был заброшен на этажерку…
Аскотту не потребовалось больших усилий, чтобы узнать спящую красавицу: это была Нини Гиньон, племянница папаши Моша, с которой он накануне ужинал в отдельном кабинете! Та самая, которую, воспользовавшись отлучкой её дядюшки, он сделал своей любовницей! Борясь с головной болью и головокружением, он смотрел на полуобнажённую девицу и мучительно пытался припомнить, что же было дальше…
Вспомнить он ничего не мог. Однако не требовалось большой фантазии, чтобы восстановить последующие события…
Но при одной мысли о том, что произошло, его замутило, и дальнейшие размышления он отложил на потом…
Выпив залпом полграфина воды, он на цыпочках вернулся в спальню, мечтая только о том, чтобы забраться в постель и снова погрузиться в сон… Но тут он вздрогнул и заворчал, как рассерженный кот: в дверь спальни тихонько постучали…
Аскотт решил не отвечать, будучи уверен, что никто не посмеет войти к нему в спальню без разрешения. Но вопреки всем обычаям и традициям, дверь приоткрылась и в неё заглянул Джон. На лице старого слуги было выражение растерянности.
— В чём дело, Джон? — раздражённо спросил Аскотт. — Насколько мне известно, я вам не звонил…
Камердинер протиснулся в дверную щель и осторожно приблизился к хозяину.
— Пусть месье меня извинит… — пробормотал он. — Я бы никогда себе не позволил… Но там один человек…
Аскотт зевнул и махнул рукой в знак того, что не желает ни о чём слышать:
— Вы с ума сошли, Джон!.. Какие могут быть визиты в такую рань…
— Пусть месье меня извинит… Но, кажется, дело серьёзное…
— Не может быть такого дела, из-за которого меня следовало бы будить!
Но слуга никак не хотел уходить.
— Это старый господин, который иногда приходит к месье, — продолжал шептать он. — Его зовут папаша Мош… Я ему объяснил, что месье не принимает… Но он настаивал… Он почти силой заставил меня подняться сюда… Я покорнейше прошу прощения у месье…
Аскотт был вне себя от возмущения.
— Я не принимаю! — крикнул он. — И пусть этого человека выставят за дверь!