Полицейский-апаш
Шрифт:
— Господин прокурор, вы пришли как раз вовремя!
Следователь Фюзелье, увидев на пороге своего кабинета фигуру генерального прокурора Казамажоля, быстро встал из-за письменного стола и пошёл навстречу гостю. Они обменялись сердечным рукопожатием.
Указав на человека, скромно стоявшего в стороне, Фюзелье продолжал:
— Вот он! Он скоро будет свободен!
— Чёрт возьми, дорогой друг! — воскликнул прокурор, обращаясь к этому человеку. — В лице вашего следователя вы имеете преданного защитника! И если ваше освобождение доставляет вам удовольствие, то не меньшее удовольствие оно
Человек, к которому были обращены эти слова, слегка поклонился.
— Господин прокурор, — сказал он, — я никогда не сомневался в благожелательности господина Фюзелье, и за несколько минут до вашего прихода я как раз выражал ему мою глубокую признательность за всё, что он сделал для меня.
Генеральный прокурор продолжал, садясь в кресло:
— Честное слово, вы восхитительны, мой дорогой Жюв! Конечно, господин Фюзелье сделал очень много, и я далёк от мысли умалять его заслуги. Но в значительной мере доказали свою невинность вы сами!
— Без господина Фюзелье у меня бы ничего не получилось…
— Возможно… Но я хотел бы услышать именно от вас, дорогой Жюв, как всё произошло… Как вам удалось установить истину?.. Вчера вечером господин Фюзелье ворвался, как бомба, ко мне в кабинет, и я не могу вам описать его ликование, его радость, когда он сообщил мне, что вы, Жюв, — действительно Жюв, а никакой не Фантомас! Естественно, я тоже очень обрадовался… Итак, дорогой Жюв, господин экс-Фантомас, я вас слушаю!..
В то время как следователь Фюзелье угощал прокурора сигаретой из своего портсигара, Жюв начал свой рассказ. Расхаживая широкими шагами по кабинету, он весь лучился радостью и энергией. Как будто и не было долгих дней заключения и всех несчастий и несправедливостей, обрушившихся на него! Он был готов вновь вступить в борьбу, веря в свой силы и в конечную победу!
— Господин прокурор, — говорил он, затягиваясь сигаретой и пуская к потолку густые клубы дыма, — если мне удалось добиться успеха, то исключительно благодаря медицинскому подходу…
— То есть?..
— Благодаря принципу: лечить подобное подобным! Фантомас, стараясь доказать, что он — это я, делал это так настойчиво, так упорно, что в конце концов добился противоположного результата. Иначе говоря, он перестарался, думая свалить на меня, сидящего в тюрьме, все преступления, которые он совершал, находясь на воле. Последний и вопиющий случай — ранение, полученное мной якобы на балу у эрцгерцогини Александры, которая — я это утверждаю! — является не кем иным, как леди Белсом… Подумайте, господин прокурор: разве не абсурдно предполагать, что Фантомас может находиться одновременно в тюрьме и на свободе? Конечно, его недаром называют Гением злодейства, но даже он на такое не способен! Таким образом, полученная мной рана окончательно засвидетельствовала мою невиновность…
— Но она же могла рассматриваться и как подтверждение вашей виновности… — заметил прокурор.
— Я сразу поставил это под сомнение, — сказал Фюзелье.
— Что касается меня, — продолжал Жюв, — то мне-то уж было доподлинно известно, что я — не Фантомас!.. Проснувшись с раной на руке, я сразу понял, что меня поранили нарочно… Мне оставалось только выяснить, господин прокурор, кто это сделал.
— Полагаю,
— Нелегко, но не невозможно… Помните, некоторое время тому назад, ведя расследование против Фантомаса, я выступал под маской одного из членов его банды, некоего Кранажура?.. Так вот, будучи Кранажуром, я выяснил, что один из охранников складских помещений, по фамилии Нибе, — пособник Фантомаса. Позднее я узнал, что он получил повышение и теперь работает в Санте… Я предположил, что он продолжает служить своему хозяину и что именно он и провернул всю операцию… Своими подозрениями я поделился с господином Фюзелье, и он взял на себя труд их проверить. Он выяснил, что этот Нибе имел доступ в ту секцию тюрьмы, где я находился, и что накануне известных событий он действительно покупал в аптеке те снадобья, которыми я был отравлен… Нибе, почувствовав себя «под колпаком», бежал, не дожидаясь окончательного разоблачения.
Генеральный прокурор одобрительно кивал головой.
— Действительно, — сказал он, — это большая удача, что у вас оказался такой вдумчивый следователь, как господин Фюзелье… Другой мог бы вообще не обратить внимания на ваши догадки…
— С моей стороны это было вполне естественно, господин прокурор, — вмешался в разговор Фюзелье. — Я с самого начала с большим сомнением относился к версии, будто Жюв — это Фантомас… Своё расследование я вёл не против него, но вместе с ним!
— И вот результат, — продолжал Жюв. — Сегодня Фюзелье вызывает меня и объявляет: «Жюв, вы свободны! С вас сняты все обвинения!»… Не скрою, это была приятная новость! Свобода — это отличная штука, господа!
Прокурор поднялся на ноги и в искреннем порыве пожал ему руку.
— Я достаточно хорошо вас знаю, Жюв, — сказал он, — чтобы быть уверенным: вы не станете помнить зла!.. Пусть всё плохое останется в прошлом! Каковы ваши планы на будущее, друг мой? Не сомневаюсь, что сообщение о вашей невиновности наделает шум в прессе!
— Вот этого я как раз и хотел бы избежать, — проговорил Жюв деловым тоном. — В интересах дальнейшего расследования не следует публично объявлять о моём освобождении. Достаточно разослать циркулярное письмо в комиссариаты полиции, чтобы мои коллеги знали о моей невинности. Конечно, Фантомаса мы не обманем: он знает о моём предстоящем освобождении от того же Нибе… Но не надо кричать о моём освобождении на весь свет. Сейчас люди думают, что Фантомас в тюрьме. Пусть остаются при этом убеждении, пока я не найду настоящего преступника.
Господин Казамажоль не скрывал своего удовлетворения.
— Вы правы, Жюв, — сказал он. — И вы избавляете меня от больших затруднений… Признаюсь, я был в смущении, понимая, что вас надо освободить, но не имел возможности предъявить общественному мнению истинного преступника… Увы, я и сейчас не знаю, когда нам это удастся…
— Господин прокурор, — твёрдо заявил Жюв, — я прошу у вас на это пятнадцать дней, самое большее! Схватить Фантомаса или хотя бы разоблачить его и принудить к бегству, — это не только мой долг полицейского, это мой личный, человеческий долг! Я уверен, что, пока я находился в тюрьме, мой друг и помощник Фандор не терял зря времени… Мне нужно его увидеть как можно скорее и тогда вдвоём… чёрт побери!