Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Шрифт:
– Шляпы я нигде не увидел, – уверенно ответил мистер Чито. – В сегодняшней газете я прочел, что ее до сих пор не нашли.
Эти два незначительных обстоятельства как будто заинтересовали мистера Кэмпиона больше, чем все услышанное. Он так и стоял на коврике у камина, глядя в пустоту, и на лице его царило привычное глуповатое выражение.
Мистер Чито тоже задумался.
– Из своих наблюдений, – вдруг сказал он, – я сделал вывод, что бедолага недалеко уплыл от места, где его убили.
И вновь мистер Кэмпион обратил на студента пристальный взор.
– Правда?
– Объясню. Выше по течению есть небольшой пешеходный мостик. Возле него образовался водоворот, и в этом месте утопленник болтался бы по сей день, если бы его сбросили в реку еще выше. Вы можете легко в этом убедиться. Я сегодня утром снова туда ходил и сделал несколько наблюдений. На мой взгляд, тело скинули в реку где-то между мостом и ивовыми зарослями. Никаких следов борьбы на берегу нет, но с тех пор прошло дней десять – притом весьма дождливых дней. Также хочу отметить, что в это время года в низине возле берега всегда стоит легкий туман. Итак, я закончил. Вы, несомненно, узнали много нового?
– О да, – закивал мистер Кэмпион. – Я бы вряд ли узнал больше, даже если сам нашел бы тело.
– Разумеется, – сказал Чито.
Кэмпион, решив, что и так слишком надолго оторвал своего осведомителя от получения высшего образования, сердечно поблагодарил всех за встречу и вежливо удалился.
Энн проводила его до двери.
– Что ж, надеюсь, на вас снизошло подлинное озарение, – прошептала она.
Кэмпион заулыбался.
– Воистину, теперь-то мне все ясно! Представляю, сколько удовольствия он получит на слушании. Все же правду говорят, нет худа без добра…
Однако, шагая по Паркерс-Пис, Кэмпион никак не мог избавиться от крутившихся в голове неприятных мыслей. Что делал дядя Уильям те двадцать пять минут, за которые не смог отчитаться перед матерью? Возможно ли, что в роковой день старик не расстался с Эндрю Сили, а дошел вместе с ним до реки и под прикрытием тумана связал его, застрелил и швырнул труп в реку, после чего преспокойно отправился обедать? Почти сразу Кэмпиону стало ясно, что это невозможно сразу по нескольким причинам. Будь его нелепая догадка верна, это бы означало, что дядя Уильям спрятал пятнадцать футов веревки и револьвер где-то на себе и высидел с ними полуторачасовую службу. А прежде чем связать злополучного Эндрю, он зачем-то застегнул ему пальто на все пуговицы и присвоил себе котелок.
Мистер Кэмпион был раздосадован. Здесь явно приложил руку упомянутый инспектором фокусник.
Глава 9
Грязное белье
В девять часов вечера мистер Кэмпион пришел к выводу, что к классическим испытаниям огнем и водой следует добавить испытание семейным ужином в «Обители Сократа». Он уже давно понял, что никакое заурядное бедствие не способно изменить заведенный в доме порядок; мало того, трагедия никак не отразилась даже на ходе сей повергающей в трепет трапезы.
То был не ужин, а катастрофа.
Столовая представляла собой просторный квадратный зал с алыми узорчатыми обоями и красными бархатными портьерами. Темная краска и турецкий ковер отнюдь
Большой овальный стол размером с каток был накрыт парчовой скатертью, а на ней громоздился внушительный сервиз – вся жизнь одного несчастного мальчика из обслуги уходила на мытье и натирку этих многочисленных тарелок и чашек. Именно здесь мистер Кэмпион впервые увидел воочию посеребренный рог изобилия, который в викторианские времена наполнялся горячей водой с единственной целью: чтобы гости могли согреть в нем ложку для поедания жирного яства под названием «густой суп».
В тот вечер большая столовая казалась очень пустой. Кэмпион сразу понял почему: несмотря на отсутствие двух человек, все остальные члены семьи остались на своих местах, которые занимали, по-видимому, на протяжении многих лет. Миссис Каролина сидела во главе стола. На ней было черное тафтяное платье с рукавами до локтя; кремовые хонитонские кружева прикрывали ее тонкие предплечья, на груди было жабо из таких же кружев, а на голове – чепец.
На противоположном конце стола сидел Уильям – их с матерью разделяло приличное расстояние и огромная фруктовая ваза в стиле барокко, которая в своей верхней части чудесным образом превращалась в вазу для цветов.
Тетя Китти сидела справа от Уильяма, Джойс – слева от миссис Каролины, а мистер Кэмпион удостоился места справа от хозяйки дома. Оставшиеся стулья неприятно и многозначительно пустовали.
Черное платье тетушки Китти – с квадратным и глубоким декольте, какие носили году в 1909-м, – имело совершенно похоронный вид, да и простой черный наряд Джойс подчеркивал траурность мероприятия.
Мистер Кэмпион невольно стал воспринимать и свой смокинг как траурную одежду, а румянец дяди Уильяма – как признак возмутительного легкомыслия среди всеобщей скорби.
Длинный ужин – полное пятничное меню миссис Битон для некатолических семей – скорее наводил тоску, чем подкреплял силы, а железные правила, установленные миссис Каролиной для ведения бесед за столом, едва ли не на корню уничтожили жизнерадостный настрой мистера Кэмпиона. Зато во время долгих молчаливых пауз он мог сколько угодно наблюдать за почтенным семейством.
Ему невольно бросилось в глаза несколько особенностей, отличавших сию величественную трапезу. Например, рядом с тарелкой каждого едока стоял отдельный набор приправ, что усугубляло царившую за столом атмосферу отчужденности и холодности.
Мистер Кэмпион обратил внимание на кое-что еще, чуть более радующее глаз.
Прямо напротив него, под большой гравюрой с изображением Илийского собора, висела совершенно неуместная картина в красной бархатной раме: подкрашенный и увеличенный фотопортрет джентльмена с усами и баками, в ритуальном одеянии некоего – явно плебейского – ордена или общества. Мистер Кэмпион с восторгом заметил в руке у джентльмена большую оловянную кружку с подрисованной белой пеной. Такой портрет просто не мог висеть в доме Фарадеев, и молодой человек стал гадать, как он здесь очутился.