Полигон безумной смерти
Шрифт:
… и нажал на курок.
Женщина прыгнула вперед и в бок, принимая заряд дроби в грудь.
– Вот и все! – прошептал Шурик, отплевываясь и стирая пыль с лица.
– Все! Объект мертв! – рявкнул стрелок в микрофон рации.
Тот час же в комнату через двери и пролом в стене ворвалось шесть вооруженных человек.
– Молодец Стас! Метко ты ее! – произнес один из вошедших парней и дружески похлопал его по плечу.
– Она сама под выстрел подлезла… Я вообще-то в этих гавриков целился… Что-то с ними не так, не зря же она именно к ним прорывалась.
Мавр сделал свое дело, мавр может гулять смело.
Женщина в нелепой позе лежит на полу. Вошедшие, несмотря на ее неподвижность, оружие не опускают. Их глаза настороженно осматривают труп.
– Что с ними? – спросил один из охранников, пренебрежительно кивая в нашу сторону.
– Похоже, что только один из них заражен. Его в расход. Второго обколоть и поместить в психушку, – сказал отставник со сломанной шеей, вставая с пола.
Мы переглянулись округлившимися глазами. Шурик сделал удивленное лицо и смачно чихнул от витающей в воздухе пыли. Связных слов, чтобы выразить свои эмоции у него не нашлось, поэтому он лишь выдал глубокомысленное:
– Ба-а-а!
Меня оживление отставника удивило гораздо больше чем предстоящий вариант смерти или дурки до старости. И к тому же я не могу понять, о какой заразе они ведут речь. Причем здесь я и Шурик? И вообще, каким боком мы вплетаемся в этот хоровод душевнобольных?
Отставник, не смотря на недавние события, выглядит весьма прилично. Экстерьер портит только пыль, от разбитой стены скопившаяся на костюме и немного перекошенный галстук с золотой заколкой в виде жука-скарабея.
– Ребят в лабораторию. Женщину сжечь. Трупы убрать. – Он с сожалением посмотрел на лежащих близняшек и печально покачал головой. – И на этот раз, чтобы все без ошибок. Слишком уж большую цену нам приходится платить за подобные ошибки.
Нас подняли и потащили.
Уже стоя в дверях, я в полной мере оценил размах побоища.
Пролом в стене…
Трупы…
Липкие, припорошенные белой пылью лужи на полу…
Оторванные руки в дальнем углу все еще сжимающие пистолет…
Стены, испещренные оспинами пуль…
Тело женщины посреди комнаты…
Деловито обсуждающие последние события люди с оружием в руках…
Голова закружилась, и я с трудом подавил накативший приступ тошноты.
Ч-черт! Да кто они такие? А она?
Спрашивать в слух я не решился, так как косые взгляды в нашу сторону выглядят не особо дружелюбно Лучше уж молчать.
На пороге нас и наш эскорт почти сбила с ног невысокая девушка в коротенькой юбке и белоснежной блузке. Оглядев комнату, она с криком ринулась к безрукому трупу.
– Сенечка, любимый! – жалобно простонала она, обнимая окровавленное тело, и не обращая внимания, на появившиеся на белой блузке темные кляксы.
Абсурдность и нереальность происходящего конкретно давит на психику. Глянув
– Почему? Почему он? – рыдает девушка. Ее слезы оставляют чистые дорожки на покрытом вездесущей пылью лице охранника.
Окружающие молча отводят глаза.
Девушка обернулась и взглянула на нас. Не смотря на слезы горя глаза полны ненависти. Мне стало страшно. Женщина в таком состоянии сделает, что угодно и вряд ли ее кто-то остановит.
– Ненавижу! – простонала девушка и бросилась на нас.
На последнем метре ее перехватил отставник, но все же до моего лица ей удалось дотянуться. Щеку пересекли две пылающие полосы глубоких царапин.
– Все хватит, хватит, – поглаживая ее по голове, отеческим тоном успокаивает отставник.
Судя по всему кроме него больше никто оживать, не собирался. А жаль…
Совсем непонятно то, что наиболее сильное чувство жалости я испытываю не к охранникам, погибшим при исполнении какого-то своего долга, а к их убийце.
Сфокусировав расплывшееся от жжения царапин, зрение на женщине и слизнув с губы капельку набежавшей крови, я ощутил дикий прилив жалости.
"Она же мне никто, абсолютно никто!" – убеждаю себя и стараюсь подавить рвущуюся откуда-то изнутри волну чувств.
Но чувство боли утраты и отчаяния все сильней и сильней пульсирует в груди. Наверное, такое чувствует новорожденный в момент перерезания пуповины идущей к уже мертвой матери.
"Матери? Какая глупость!" – борется рассудок с реальностью.
Чувство потери частички себя становится невыносимым. Если бы не руки конвоиров я бы бросился к ее телу. Обнял. Прижался бы грудью к ее мертвой плоти, пытаясь отдать часть собственной жизненной силы. Все, все что угодно лишь бы она жила.
Не в силах бороться с обуявшими меня чувствами я ринулся, увлекая за собой охранников.
– Машен! – вырвался из моих легких крик. Я повис, пытаясь приблизиться к телу, на руках конвоиров. Мускулистые охранники лихо заломили мне руки за спину, так и не дав приблизиться к женщине.
Шурик утупил в меня непонимающий взгляд, но мне сейчас все равно.
Умерла Машен! И это главное!
Машен это ее имя… Оно всплыло в мозгу в пик отчаянья. Что оно значит, и откуда взялось я не знаю, и в этот миг знать не хочу.
– Это он, – довольно произнес отставник, прижимая к груди плачущую девушку. – Тем лучше… Теперь можно обойтись без экспертизы.
Его слова немного привели меня в чувство и вернули к реальности.
"Меня убьют!" – вспомнился его приказ.
Чувство юмора ушло в коматозное состояние.
Оглянувшись по сторонам, вижу в глазах окружающих страх. Они, вооруженные до зубов в количестве человек пятнадцать как минимум, боятся меня, безоружного, бессильно висящего на руках здоровенных охранников. Боятся, как боится здоровый человек чумного.
Почему? Кто я?
Непонимание на лице Шурика достигает апогея.