Полигон безумной смерти
Шрифт:
Я заглянул под стол и обнаружил там еще пару непочатых бутылок. Открыв об край полированного стола одну из них, протянул ему. Острый край крышки отколол кусок лака стола, и я как бы невзначай смахнул его на пол, сделав вид, словно ничего не случилось.
– Да-да. Спасибо. – Шурик жадно присосался к бутылке. – Иду я поздним вечером домой…
– А где это ты по вечерам шатаешься? – съехидничал я.
– Дела! – как ножом обрубил. – Иду через парк возле судостроительного завода. Темно. Комары заедают. Иду, курю. Глаза сами закрываются от желания спать. На работе был тяжелый день. Вдруг из кустов раздается громкий крик. Подхожу. Заглядываю через кустарник. В свете луны различаю лежащую на земле женщину. Судя по животу, позе и крикам,
Собеседник, похоже, вошел в состояние легкой алкогольной прострации и говорит, глядя мимо меня.
Я представил эту картину и подумал, что в кусты точно уж не полез. Мало ли кто там мог кричать? Уродов разномастных в наше время хватает… Приставит какой-нибудь обкуренный до крылатых слоников пацаненок заточку к пузу… Вот тогда точно родишь… Родишь так, что окружающие кусты завянут.
Проснувшееся любопытство зашевелилось где-то внутри, требуя продолжения.
Я раскурил две сигареты. Одну сунул Шурику, второй затянулся сам. Потом вспомнил, что мы не на улице и здесь не курят, по крайней мере, именно об этом извещает висящая напротив табличка. Глянул на Шурика, но он никак не прореагировал на клубы дыма, поэтому я снова сделал вид, что ничего не случилось.
– Подхожу ближе. Она открывает глаза и стонет: "Помогите!" "Чем?"– спрашиваю. "Возьми его! Он все скажет! Он посланник! Он сможет! Ради этого погибла целая ветвь!" – шепчет женщина. Бредит. На ее губах появляется кровь. Оглядываюсь по сторонам. Никого. А я в принятии родов не разбираюсь. Думаю – "Надо бежать к заводу. Там у проходной есть телефон. Вызвать скорую". Замечаю, что женщина лежит в луже. Похоже, отошли воды. В кино это выглядит именно так. Женщина начинает громко кричать, и задирает что-то, похожее на платье до пояса… Подробности рассказывать не буду – зрелище мало приятное, после этого и своих детей не захочешь, хоть и не мне их рожать. Все выглядело весьма мерзко… Много крови слизи и еще всякой дряни.
Да, похоже, ему пришлось действительно не сладко. Принимать роды, тем более в полевых условиях видать штука неприятная, но все-таки это не повод вытаскивать мирно спящего друга из теплой постельки.
– И вот в честь того, что ты стал почетным акушером всех времен и народов я сюда и приехал? – интересуюсь, стряхнув пепел прямо на пол.
– Нет! Главное дальше! – он с удивлением взглянул на зажатую в руке сигарету, как бы не понимая, откуда она взялась. Всласть насмотревшись, Шурик глубоко затянулся и продолжил рассказ. – Стою, держу ребенка на руках. Он молчит. Странно. Вроде должен кричать. Обращаюсь к ней "С вами все в порядке?". Молчит. Вдруг женщина начинает усыхать.
–Как усыхать? – вклиниваюсь я удивлением и сарказмом одновременно. – Шурик, у меня есть дикое подозрение, что ты пытаешься меня довольно неуклюже разыграть. Ты меня знаешь, шутки я, конечно, люблю… но всему есть предел!
– Это не шутка, – тихо буркнул Шурик себе под нос.
– Ну, если это не шутка, то тогда точно пьяный бред.
– Я не пил. – Он тут же себя поправил, – Не пил до…, а вот после да, – он махнул рукой в сторону пустых бутылок.
– Шурик, а ты случайно никакими сексуальными отклонениями не страдаешь? – Друг недоуменно уперся в меня взглядом. – Я тут недавно Зигмунда Фрейда читал. Интересная между прочем книженция. Очень познавательная. Так вот, он считает, что все наши психологические проблемы от психотравм перенесенных в детстве. Усыхающая женщина… женщина… усыхающая. – Глубокомысленно упираю глаза в потолок, пытаясь подавить рвущуюся наружу улыбку и придать лицу серьезный вид. На самом деле Фрейда я прочитал всего ничего – страниц двадцать от силы. На большее меня не хватило, но думаю, что даже полученных знаний мне хватит, чтобы вывести Шурика вместе с его необычным приколом на чистую воду. – Шурик, – громко вскрикиваю как бы осененный догадкой, – может ты питаешь тайную подсознательную страсть к мумиям? Если так, тогда явление усыхающей женщины в
Шурки скорчил брезгливую мину и показал мне язык.
– Сам ты мумия с извращенными сексуальными пристрастиями. Как ты не поймешь, что я не шучу? Это все было на самом деле!
– Ну, ладно-ладно. Продолжай. На чем ты там остановился… А, вспомнил! Мол усохла тетка и … Что там дальше было? Как она начала усыхать? – Как это ни странно, но, похоже, Шурик действительно меня не разыгрывает. Ладно, не буду делать предварительных выводов, лучше дослушаю басенку до конца.
– Становиться меньше в объеме, съеживаться. Это длилось секунд тридцать… Может больше. На траве остается что-то похожее на трухлявое полено длиной приблизительно в метр и диаметром сантиметров тридцать-сорок. Удерживая ребенка, наклоняюсь, чтобы рассмотреть этот предмет. Коснуться боюсь. Чертовщина какая-то происходит. Налетает легкий порыв ветра. Полено превращается в тучу легкой трухи и часть ее ветер уносит в сторону завода.
– А ребенок? – Я еще не знаю верить или нет. Но знаю точно, что Шурик мне никогда не врал. По крайней мере, до сих пор…
– Ребенок мокрый и дрожащий у меня на руках. Молчит. "Надо его во что-то завернуть, а то замерзнет " – догадался я. Ложу его на землю и начинаю стягивать с себя рубашку. Ребенок – мальчик, лежит на освещенном месте. Случайно замечаю, что с ним, что-то не то. Он слишком худой и длинный для новорожденного. И потом немного несвойственная детям мускулатура и телосложение вообще. Он похож на взрослого чересчур стройного и высокого мужчину, только в миниатюре. А уши и глаза… – Шурик замялся, ища подходящее слово.
– Что? – Происходящее выглядит как дурацкий розыгрыш, но лицо рассказчика, точнее, выражение на нем полностью опровергает эту гипотезу.
– Уши острые, а у глаз внешний угол изогнут вверх! – выпаливает он. – Вот что! Как у эльфов из сказок!
– Как у эльфов, – эхом повторяю я, вслушиваясь в непривычное звучание слова превратившегося из сказки в быль.
Похоже нервы у него на пределе и только выпитое пиво удерживает от срыва.
– И говорит мне…
– Кто говорит? Ребенок? Ты часом с катушек не съехал? Тебе чертики по вечерам не являются? А зеленые человечки верхом на бутылках пива? – чуть ли не вскочил на ноги я от избытка эмоций.
Странно, но меня больше удивляет не то, что произошло с женщиной, а то, что новорожденный младенец разговаривает.
Шурик умолк и посмотрел на меня грустными раскосыми глазами. Под его взглядом я утих. Он подождал еще немного, отхлебнул пива и продолжил, не замечая моих слов.
– Дословно не помню, но сказал приблизительно следующее "Вы должны им помочь. Вы должны исправить ошибку. Только люди усмирят гниль и не дадут древу умереть. Возьми самых близких тебе, но не более пяти. Вы уйдете отсюда через неделю. Вас поведет древо. Вы корыстны. Вас вознаградят. Они будут щедры, очень щедры. Мой выбор слеп. Ты обязан помочь". Мальчик говорил очень неприятным голосом. Голосом очень старого и беззубого человека. Все это кажется невероятным, но я, сам не знаю почему, поверил… Поверил всему. Это глупо… Но я привык доверять своим глазам и ушам. Теперь не знаю, что делать дальше. Поэтому я сразу вернулся на работу и позвонил тебе… Ну, как? Поможешь?
– Помогу? В чем? Вылечить от шизы я тебя не смогу, а вот знакомство с первоклассным психиатром обеспечу! Если же это была шутка, то, не смотря на свою миролюбивость, сочту за честь дать тебе в глаз! – забушевал я, но невозмутимость и уверенность в собственной правоте в глазах друга заставляют меня умерить пыл. – А с мальчиком то что? – спрашиваю, немного утихомирившись.
– То же, что и с женщиной. Холмик трухи по окончании разговора.
– А случайно фотографий или видеозаписей процесса исчезновения у тебя не сохранилось? – опять проснулась моя язвительность. – Факты, Шурик! Факты!