Полигон смерти
Шрифт:
Когда мы уже подъезжали к Городу, Гордееву позвонили.
— Слушаю… Угу… Что?! Что за идиотские шутки?! Погоди-ка…
Гордеев резко сбавил скорость, съехал на обочину и, окончательно остановив машину, покинул салон. Дальнейший разговор происходил на улице, судя по интонации и отдельным репликам, можно было понять, что случилось нечто экстраординарное.
Переговорив, Гордеев вернулся на своё место и сообщил нам о происшествии.
— Только что было совершено нападение на конвой с «ренегатами».
— Обалдеть! —
Ренегатов отбили, увезли в неизвестном направлении, конвой крепко помяли, но, слава богу, никого не убили. Нападение было дерзким и вроде бы безрассудным, но если вдуматься… В сотне метров от Управления, в многолюдном месте, внезапно: сотрудники и предположить не могли, что случится такая вопиющая наглость, так что никто не успел вытащить оружие. А если бы и успели — вокруг люди, десять раз подумаешь, прежде чем стрелять.
— В общем, набили морды, забрали, юркнули во двор — и с концами…
Гордеев выглядел на удивление спокойным, сильных рефлексий не проявлял, но чувствовалось, что он крепко на взводе и очень хочет немедля заняться чем-то полезным. Например пострелять, на худой конец, просто побить кого-нибудь ногами и поорать благим матом. Во взгляде его поселилась угрюмая кровожадность, левая рука нервно тискала телефон, правая нырнула за отворот дубленки и, судя по характерному положению, нянчила рукоять пистолета.
— Что ж, давай тогда дальше мы сами. — Петрович кивнул на остановившийся впереди «Патрол». — Я бы тоже всё бросил и помчался…
Тут Гордееву опять позвонили. Он ответил, пробурчал нам «одну минуту» и, вновь покинув салон, принялся разгуливать за машиной, общаясь с абонентом и активно жестикулируя.
Пока Гордеев утаптывал снежок на обочине, напряжённо общаясь по телефону, мы накоротке обменялись мнениями.
— Ну что, коллеги… — на правах старшего группы спросил Петрович. — Какие впечатления?
— Похоже, что полным ходом идёт подготовка к какой-то непонятной пакости, — высказался я.
— А конкретнее? — Петрович «сделал стойку» и привычно ухватился за слово. — К какой именно пакости?
— К непонятной, — повторил я.
— А если без иронии?
— Да ну, какая тут ирония? Совершенно непонятно, к чему, вообще, вся эта возня.
— Версии?
— Никаких! Даже каких-то отдалённых предположений нет. Но, согласитесь, похоже на подготовку к чему-то такому… Гхм… Непонятному, в общем.
— Похоже, — согласился доктор. — А ещё это похоже на тривиальные клановые разборки и… обычный Новогодний Бардак. В последней декаде декабря все поднатужились, выложились, подвели итоги уходящего года и дружно ушли в загул. И две недели отрываемся так, что дым коромыслом.
— Генерируем слухи, раздаём агитки и проводим опросы на тему «если завтра война»? — усомнился Петрович. — Странный какой-то «дым», не находите? Алекс, что в твоём понятии «дым коромыслом» применительно к новогодним каникулам?
— Пьём до упаду, громко и скандально гуляем, с горки катаемся, деремся, бюстгальтеры рвём в клочья, пиротехнику жжём. Примерно так.
— Да,
— «Сетевая зависимость», — подсказал доктор. — В такой замысловатой, чудно-провинциальной форме.
Не уловив понимания в наших взглядах, доктор пояснил: за последние годы в Стране выросла целая формация, которая буквально живет в Сети. Она (формация) без Сети не может, Сеть для неё стала своего рода образом жизни. То есть и куролесят «юниты» этой формации тоже в Сети и «дым коромыслом» устраивают в Сетевом формате. А различные несетевые акции, агитки и прочие флэш-мобы — это всего лишь рудиментарные проявления. Всё-таки обитатели Сети — это люди, с руками-ногами, так что некоторые вещи делают по старинке, «в реале».
— Ненавижу этих офисных хомяков, — пробурчал я. — Из-за них мы вымрем как вид.
Доктор профессионально заметил, что ненависть крайне разрушительно действует на психику ненавистника, так что не стоит жечь себя вредными эмоциями и понапрасну волноваться, ибо собственно Виду ничего не угрожает. Нас как нацию просто заместят более жизнеспособные соседи, которые за неимением времени в Сети не бывают и с утра до вечера функционируют исключительно «в реале»: трудятся, воюют, грабят, с энтузиазмом занимаются экспансией и аннексией и при этом очень активно размножаются, в том числе и с нашими самками.
То есть Вид в любом случае уцелеет, только уже без нас.
— Итого получается пятьдесят на пятьдесят, — резюмировал Петрович, вернув общий поток сознания в русло темы. — Всё, что здесь происходит, может с равным успехом быть как подготовкой к «какой-то непонятной пакости», так и традиционными клановыми разборками вкупе с «Новогодним бардаком». Вывод, как видите, практически нулевой. Но ничего другого у нас пока что нет. Что скажете, коллеги?
— То есть все согласны, что вероятность подготовки к «какой-то непонятной пакости» достигает пятидесяти процентов? — продолжал я гнуть свою линию. — Пятьдесят процентов… это очень высокая вероятность. То есть нам нужно плотно настраиваться на это направление и как можно быстрее начинать его отработку.
— Разумно, — согласился доктор. — Однако от нас здесь мало что зависит. Нас всего трое, а для масштабов проблемы это считай что ноль. В этой связи — как мы себя видим в плане «отработки направления»?
Петрович сказал, что по этому поводу, собственно, и поднял вопрос: хотел сверить впечатления. Не поворачивая головы, Петрович показал взглядом в сторону нервно разгуливавшего по обочине Гордеева и, понизив голос, поделился сокровенным: увы, как это ни прискорбно, но НБ (Новогодний Бардак) влияет не только на несознательную часть населения, а также на надежду и опору Государства в лице местных чекистов. Судя по тому, что мы наблюдаем, в стройных рядах последователей Чугунного Феликса происходят какие-то нешуточные катаклизмы. В связи с этим все дела закономерно отступают на второй план, в том числе и отработка каких-то диких версий наподобие «подготовки к непонятной пакости».