Полинька
Шрифт:
– Только, пожалуйста, чтоб они были без сшивок, а тканые, и чтоб пломба была вваленная.
– Делайте вид, что товар осматриваете, - шепчет Николай Тимофеич, наклоняясь к Полиньке и насильно улыбаясь.
– Вы, бог с вами, какая-то бледная и больная, совсем из лица изменились.
– Николай Тимофеич!
– кричит кто-то с другого конца магазина.
– Вот мадемуазель просят три аршина ленты с пико! Есть у нас?
Николай Тимофеич поворачивается в сторону, осклабляет свое лицо и кричит:
– Естъ-с! Есть ленты с пико, атаман с атласом и атлас с муаром!
– Кстати, чтоб не забыть, Оля просила взять для нее корсет!
– говорит Полинька.
– У вас на глазах... слезы!
– пугается Николай Тимофеич...
– Зачем это? Пойдемте к корсетам, я вас загорожу, а то неловко.
Насильно улыбаясь и с преувеличенной развязностью, приказчик быстро ведет Полиньку к корсетному отделению и прячет ее от публики за высокую пирамиду из коробок...
– Вам какой прикажете корсет?
– громко спрашивает он и тут же шепчет: - Утрите глаза!
– Мне... мне в 48 сантиметров! Только, пожалуйста, она просила двойной
– О чем же говорить? Не о чем говорить.
– Вы один только... меня любите и, кроме вас, не с кем мне поговорить.
– Не камыш, не кости, а настоящий китовый ус... О чем же нам говорить? Говорить не о чем... Ведь пойдете сегодня с ним гулять?
– По... пойду.
– Ну, так о чем же тут говорить? Не поможешь разговорами... Влюблены ведь?
– Да...
– шепчет нерешительно Полинька и из глаз ее брызжут крупные слезы.
– Какие же могут быть разговоры?
– бормочет Николай Тимофеич, нервно пожимая плечами и бледнея.
Никаких разговоров и не нужно... Утрите глаза, вот и все. Я... я ничего не желаю...
В это время к пирамиде из коробок подходит высокий, тощий приказчик и говорит своей покупательнице:
– Не угодно ли, прекрасный эластик для подвязок, не останавливающий крови, признанный медициной...
Николай Тимофеич загораживает Полиньку и, стараясь скрыть ее и свое волнение, морщит лицо в улыбку и громко говорит:
– Есть два сорта кружев, сударыня! Бумажные и шелковые! Ориенталь, британские, валенсьен, кроше, торшон - это бумажные-с, а рококо, сутажет, камбре - это шелковые... Ради бога, утрите слезы! Сюда идут!
И видя, что слезы все еще текут, он продолжает еще громче:
– Испанские, рококо, сутажет, камбре... Чулки фильдекосовые, бумажные, шелковые...