Полисексуал

Гулиа Нурбей Владимирович

В семь лет Веру отдали в элитную курскую школу, домой к ба-бушке взяли гувернантку, которая обучала девочку манерам, ан-глийскому и правильному русскому языку. А то в Курске не дай бог, как по-русски говорят: «Фёдор» – произносится как «Хвё-дор», а «Хвост», как «Фост». Чудеса лингвистики, да и только! Де-вочка Вера, так толком и не понимала, где же у неё мама, а где бабушка. Первое время она бабушку только мамой и называла, а маму свою тётей. Потом и ту и другую стала звать «баба» с при-бавлением имени. А в школе, когда спрашивали где мать и отец, отвечала, как научили: «сирота я, живу у бабушки!».

92

С детства у Веры

прорезался красивый голос, да и петь она любила – весь день что-то напевала. Потом отдали её в музы-кальную школу на вокал, где она успешно училась. Но классика не привлекала Веру – она, будучи, хоть и маленькой по росту, но очень смазливой девочкой, а потом и девушкой, увлеклась лёг-кой эстрадной музыкой и джазом. А лет в четырнадцать стала се-рьёзно учиться балету, тем более с её маленьким ростом и весом у неё всё удачно получилось. Вере было пятнадцать, когда умер муж её матери, «большой человек», как его все называли. А через пару месяцев мать Веры, уже достаточно пожилая женщина – ше-стидесяти шести лет, забрала её к себе в Москву. Тем более бабуш-ка стала столь старой, что почти потеряла дееспособность. Так и осталась в Курске с помощницей – медсестрой, а Вера с радостью укатила в Москву. Тут уже скрывать Вериной маме ничего не надо было, и оформила она все документы на Веру, как на свою дочь.

А тут Вере время получать паспорт пришло, и возник во-прос – какую фамилию брать. Оставить фамилия матери – из-вестной актрисы, которая всю жизнь считалась бездетной, сама Вера не хотела, «большой человек» тут и вовсе не причём. А фамилию саратовского Арнольда, даже если бы её и помнили, никто бы не захотел брать. Веру ещё в Курске называли «горлин-кой» или «горлицей». Это дикая голубка, очень красивая птичка, которая издаёт нежное воркование. Вообще в Курской области красивых девочек и девушек часто зовут «горлинками». А потом, когда уже Вера вовсю пела, она взяла себе нелегальный псев-доним «Сингер», что по-английски означает «певунья», «певчая птичка». Этот псевдоним очень ей нравился и шёл Вере. Вот и на-стояла она, чтобы в паспорте её записали как Веру Арнольдов-ну Сингер. Мама не возражала, напротив, приложила для этого кое-какие усилия и авторитет, чтобы записать дочку с таким ар-тистическим именем, отчеством и фамилией. Да и внешне Вера была очень необычной девочкой – вылитая птичка-невеличка: маленькая изящненькая, светлая блондинка с ангельским личи-ком и светлыми-светлыми глазами. И пела она тоненьким, очень красивым голоском с необычным, каким-то птичьим тембром. «Птичка певчая» – и всё тут!

93

Надо ещё сказать, что характер у Веры выработался с детства твёрдый, самостоятельный и высокомерный. Бабушка, если что не так, постоянно выговаривала маленькой Верочке: «Конечно, ты же из господ!», «Вы с маменькой вашей – из господ!», и так да-лее. А когда приезжала мама, то есть «баба» из Москвы, Вероч-ка спрашивала её: «Баба, мы что, из господ?». На что московская «баба» отвечала уклончиво, вроде: «Господ, у нас Верочка, с сем-надцатого года нет, но мы не из простых, мы перед народом за-слуги имеем!». Из чего Верочка поняла, что бабушка права, и что она, Верочка – точно «из господ». И если что не по ней, девочка топала ножкой и, буквально, приказывала. Бабушка, конечно, отсылала её куда надо и говорила обычно: «вышло ваше время, теперь рабочие – господа!», ну а гувернантка вела себя более по-кладисто, выполняла приказы. А в школе, когда товарищи отка-зывались выполнять её приказы, Верочка «соколом» налетала на них и, несмотря на малый рост и вес, почти всегда оказывалась победительницей. Эту же манеру поведения она перенесла в Москву, но тут народ посамостоятельнее. В школе учителя зна-ли, чья она дочь и где-то даже заискивали перед ней. И, так или иначе, Вера «нутром» чувствовала, что она-то – точно из господ.

Школу Вера окончила не на медаль, но хорошо, и пошла учить-ся в Московский Государственный институт культуры, что на Ле-вобережной, на руководителя хореографического коллектива. В последние школьные годы она серьёзно заинтересовалась балетом, но скорее не тем, чтобы танцевать самой, а организо-вать

какой-то особый балетный коллектив и руководить им. Вере казалось, что она создаст нечто такое, чего раньше не было, что восхитит если не мир, то, по крайней мере, Москву. И она училась в институте с удовольствием, плодотворно. Что-что, а руководить коллективом она любила и могла.

Но после окончания вуза она не поехала работать по распре-делению, а устроилась петь и танцевать по ресторанам. Мама была страшно недовольна и убеждала дочь, что в ресторанах «царит разврат», и в чём-то ещё подобном. На это Вера критиче-ски посмотрела на «старуху мать» и ехидно спросила:

– А что у вас в кино и театрах разврат разве не царит?

94

Мама замолкла, даже прослезилась от обиды, но крыть, как, говориться, нечем. Продолжила наша «птичка певчая» радовать нетрезвых посетителей ресторанов. Выступая сама, она пыталась создать из приглашаемых артистов – певцов, танцоров, музыкан-тов одну организованную группу с какой-то совершенно необыч-ной программой. Но время было ещё советское, сильно не разгу-ляешься, и попытки Веры создать какой-то шедевр, провалились. А представлять что-либо типа «фет-шоу» и подобного уродства, Вера не хотела. Её прельщал какой-нибудь высокохудожествен-ный, классический стриптиз, как женский, так и мужской, но ле-гально сделать это тогда не удавалось.

Первый в мире стриптиз был представлен публике ещё в 1893 году в знаменитом кабаре «Мулен руж» в Париже. Тогда органи-заторы этого представления были оштрафованы. Сто лет спустя стриптиз стал возможен и в России, но только не в СССР. Легально во всяком случае. И не добившись своего, Вера стала сама петь и танцевать на сцене в ресторанах, причём не без успеха. Она вы-бирала экстравагантные песни, которые писали для неё друзья ещё по Институту культуры, а танцы ставила сама. Успех был, но ограниченный – в ресторан ходили-то не на Веру Сингер, а толь-ко, чтобы выпить-закусить. Да и сама Вера пристрастилась к это-му занятию, да и к тому, что бывает после этого, но замуж так и не вышла. «Птичка» поняла, что время её ещё не пришло, и продол-жила просто выступать в ресторанах, как и раньше.

Заработки были неплохие, но в деньгах Вера не нуждалась. И мама, и её муж сделали за свою жизнь достаточные финансовые запасы, а муж, как человек ушлый, знал, как уберечь вложения от инфляции и жену научил. Нет, они не держали сбережений в швейцарском банке – это было трудно и рискованно. Они скупа-ли произведения искусства и другие непреходящие ценности, например, изделия из презренного металла, благо, толк в них знали.

Наступил 1991 год – год путча ГКЧП и краха СССР. Мама Веры восприняла эти события со страхом, но страх этот быстро прошёл, когда забрезжили проблески свободы. Вера же была в восторге

– наконец «свобода нас встретит радостно у входа…!» Но ока-

95

залось, что у «входа» в голодную и разорённую, разворованную страну. Что ж, свобода так просто не даётся! Первый успех состо-ял в том, что удалось приватизировать квартиру на двоих – Веру с мамой. То есть они получили в собственность неплохой, хотя и маленький коттеджик, в неплохом, хотя маленьком коттеджном посёлке, в неплохом, хотя и удалённом от центра города районе.

А главное – Вера сможет проявить своё творчество, она не будет скована закостеневшими моральными догмами государ-ства, в котором «не было секса». И, окрылённая глобальными переменами, Вера вознамерилась не продавать свой талант другим хозяевам, а приобрести свой ресторан и сделать его осо-бым, заветным местом для посещения «продвинутой» в области секс-арта публикой. Публикой изысканной, жаждущей хорошего вкуса, обеспеченной… И приобретать такое заведение нужно поскорее, пока не все поняли преимуществ свободы и частной собственности. Вера даже ездила «по заграницам», изучая опыт европейского сексуального шоу, и в частности, стриптиза.