Полисексуал
Шрифт:
89
называю его отцом Веры!) 1900 года рождения, то есть вполне подходящего ей по возрасту. Будучи очень занятыми людьми, а также, чувствуя приближение большой войны, они решили не за-водить детей, по крайней мере, пока. После войны же занятость их достигла апогея, особенно матери Веры, которая то и дело была на гастролях. У мужа её «гастроли» были несколько иного характера, но, тем не менее, виделись супруги лишь эпизодами, поэтому детей у них так и
И вот, маме Веры уже под пятьдесят лет, но выглядит она разве только на тридцать (нет, не надо угадывать, кто была эта актриса, всё равно не угадаете!), красива, полна сил и энергии, но… Но, то, что случается со всеми женщинами, когда они «ягодки опять», случилось и с ней. Поначалу, она испугалась – неужели старе-ет? Но старости не наступало, она молода, задорна и красива, а удобство – появилось. И это удобство стало искушать её – можно изменять мужу, не опасаясь «понести», простите за простонарод-ное, но правдивое выражение!
Поклонников у неё не убывало, и в Москве и далеко от Мо-сквы, и вот однажды она… ну, понятно, что! И на старуху быва-ет проруха, простите уж мне, автору книги и литературному ре-дактору эти вульгарные выражения – у Евгения в рукописи их не было! Муж, конечно же, в длительной поездке, ну и добился не-кто взаимности у красавицы-актрисы где-то в провинции. Через полгодика высокопоставленный муж возвращается, весь радост-ный – переводят на работу, не требующую командировок. В связи с выходом на пенсию, говорят. Деньги – те же, да и так их куры не клевали, а пожить спокойно, да ещё с любимой и красивой женой хочется. А красавица-жена чего-то вдруг полнеть начала, да ещё неравномерно как-то, в области талии преимущественно. И что-то там шевелиться вдруг стало.
– Неужели! – в ужасе подумала неумелая изменница и бегом
гинекологу. А тот, радует её – скоро мамашей, говорит, будете.
– Как, у меня же не было месячных, да и мыслимо ли в таком возрасте? – возопила в слезах изменница, но доктор успокоил:
– Евангелие читали? – Иоанн-то Креститель, когда родился, мамаше его Елизавете, сколько было? Девяносто девять! А вам –
90
пятьдесят только будет! Изменница в смущении что-то про аборт залепетала, но доктор грубовато оборвал её.
– Живого человека убить хотите, в уме ли вы, мамаша? Шеве-лится, небось, вовсю уже! Да и мне в тюрьму неохота – крими-нальное это дельце!
В смятённых чувствах ушла женщина от врача, попросила его, конечно же, сохранить врачебную тайну, а сама вся в раздумьях, как быть? И надумала вот что – в провинциальном Курске у неё старуха мать жила, лет семьдесят с лишним ей к тому времени было. Вдовой жила – муж в войну погиб. Один выход – имитиро-вать болезнь матери, съездить в Курск, месяца на полтора-два, родить там, а потом сплавить ребёнка бабушке. Няньку взять – кормилицу, деньги-то позволяют!
Сказано-сделано. Мужу-чиновнику
Так в Курске конспиративно и родилась через полтора месяца маленькая, весом всего в 3 килограмма, девочка, которую бабуш-ка захотела назвать Верой.
– А то вы все там в Москве безбожники и развратники, – укоряла старуха-мать свою беспутную дочку-актрису, – и ты не смогла избежать лукавого, искусил всё-таки, при живом-то муже! И чего тебе только не хватало! – бубнила своё богобояз-ненная старушка.
– Этого-то и не хватало, маменька! Свою молодость вспомни-ли бы, а то я кое-чего знаю и про вас! – опытная актриса вошла в роль, – к ста-то годам все становятся праведниками!
Старушка замолкла, но Верой всё-таки девочку назвать потре-бовала:
– А то прогоню вас к свиньям собачьим, да и зятю всё пропи-шу – как пить дать, пропишу!
91
Ладно, назвали девочку Верой, зарегистрировали в Курске по фамилии матери, против графы «отец» поставили прочерк, а отчество дали всё-таки по реальному отцу – Арнольдовна. Ар-нольдом звали того актёришку, что большого чиновника рогатым сделал. Нет, не был тот Арнольд Шварц из города Саратова Ар-нольдом Шварценеггером: ростика был маленького, худенький, хотя и лицом – вылитый херувимчик, лет на двадцать моложе сво-ей партнёрши. Ну и вкусы же у наших народных артисток, обор-зеть, простите за вульгаризм, можно!
Нашли кормилицу, недавно родившую женщину, чтобы кормить Веру натуральным молоком, пособие выделила Верина мамаша своей матери, чтобы денег не жалела на внучку. И, «поджав хвост», ускакала изменница к своему рогатенькому в Москву. Объявила мужу, что тёщенька его, слава богу, поправилась, но женщину-помощницу ей пришлось нанять, сама слабой стала, ходить трудно.
– Придётся, – со вздохом добавила актриса-лицемерка – по-чаще ездить навещать маму, не случилось бы чего!
Так и поступили. Муж уже в командировки ездить перестал, но работы не убавилось – приезжал домой только поздно вечером. А наша «молодая» мамаша, оклемавшись, снова по гастролям за-частила, пока зовут. «Дома ещё успею насидеться в старости», – мудро рассудила народная артистка.
Но со связями любовными она стала куда как осторожнее – Лизавета-то, вон когда своего Иоанна родила, а ей ещё до Лиза-ветиного возраста, ой, как далеко! Предохраняться надо женщи-не всю жизнь, если залететь не хочет!