Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Капченко Николай Иванович

2. Сталин и реализации национальной политики

Выше уже отмечалось, что альфой и омегой всех проблем России в первый период Советской власти, выступали три проблемы — вопросы войны и мира, аграрный вопрос и вопросы национальной политики. Все они существовали не изолировано друг от друга, их объединяли тысячи нитей незримых органических связей. Решение каждого из них в той или иной степени было сопряжено с решением других. Более того, решение каждого из них служило предпосылкой и условием для решения всех остальных. Однако не существовало какого-либо легкого и однозначного метода их решения. Ведь вся страна тогда являла собой клубок жгучих и трудноразрешимых проблем.

Национальный вопрос по всем объективным критериям относился к числу наиболее запутанных и сложных. Для его решения не существовало ни универсальных путей, ни сколько-нибудь проверенных практикой методов. Ведь Россия была самой

многонациональной страной из всех крупных держав. И ее судьба, и будущие пути развития неразрывно связывались с тем, как будет решен национальный вопрос, насколько правильным будет выбор стратегии подхода к национальным проблемам, насколько полно и глубоко будут учтены национальные особенности и черты каждого из народов, ее населявших. Шаблонного подхода к решению национального вопроса в различных регионах страны не могло быть, ибо это означало одно — вконец запутаться в национальных проблемах и завести дело налаживания взаимного сожительства народов в непреодолимый тупик.

Исторический опыт царской России был поучителен во многих отношениях. Но в целом надо признать, если стоять на почве фактов, а не идеализации действительности, что в царской империи национальный вопрос не был решен. Это давало о себе знать многочисленными выступлениями в национальных окраинах: одни требовали отделения от России (Финляндия, Польша), другие требовали автономии в рамках сохранения федеративных связей с Россией, третьи настаивали на автономии, на расширении своих национальных прав в области образования, культуры, языка, религиозных свобод и т. д. Царское правительство проводило в отношении национальных окраин в целом дифференцированную политику, допуская в ряде случаев большую степень самоуправления (Финляндия, Польша). Однако, повторяю, в целом национальный вопрос стоял в повестке дня как один из наиболее острых и актуальных. Формула «единой и неделимой России», какой бы привлекательной она ни представлялась не только монархистам, но и многим истинным патриотам, с каждым годом все более обнаруживала свои внутренние пороки и недостатки. Ахиллесовой пятой этой формулы являлась ее органическая увязка с самодержавием как незыблемой формой государственного устройства России.

Короче говоря, после победы Октябрьской революции проблемы национального устройства страны не только не утратили своей злободневности, но и стали еще более острыми. Надо отметить, что большевики еще до победы революции располагали достаточно четкой и ясной программой решения национального вопроса в стране. Об этом уже шла речь в соответствующей главе. Здесь надо добавить, что наличие общей программы отнюдь не равнозначно наличию конкретного плана решения каждой национальной проблемы в рамках всей страны. Были сформулированы общие принципы и общие подходы, изложены отдельные варианты решения национального вопроса применительно, скажем, к Финляндии или Польше. Однако общая программа и есть общая программа, и никакая, даже сама блестящая и хорошо продуманная программа, не заменит практической национальной политики в каждом отдельном национальном регионе страны.

Основные принципы в сфере национальной политики большевиков отличались последовательностью и демократизмом. Выражаясь современными понятиями и категориями, это была вполне цивилизованная программа, во многом превосходившая те принципы и нормы, которые лежали в основе законодательства и политики по национальному вопросу тогдашних «цивилизованных» стран. Важнейшей особенностью большевистской программы в области национальных отношений являлась тесная увязка национальных проблем с социально-классовыми проблемами. Говоря более определенно, национальные проблемы рассматривались как производные от социально-классовых проблем. Причем подразумевалось, что радикальное решение социально-классовых проблем чуть ли не автоматически поведет за собой и решение проблем национального плана.

В этом, на мой взгляд, была явная слабость большевистской программы, поскольку хотя между социально-классовыми и национальными проблемами и существуют органическая связь и взаимозависимость, решение первой из них отнюдь не ведет автоматически (и даже не автоматически!) к решению второй. Слишком много специфических черт и особенностей присуще национальным проблемам, чтобы так грубо упрощенно привязывать их друг к другу и соединять в один узел. В ходе проведения практической национальной политики большевики, и Сталин в первую очередь, сначала на практическом опыте, а потом и на уровне теоретического осмысления, пришли к пониманию всей сложной диалектической взаимосвязи социально-классовых и национальных проблем. На примере эволюции взглядов Сталина на весь комплекс этих проблем мы в дальнейшем убедимся, что ему в какой-то мере удалось преодолеть или даже переступить через систему бывших незыблемыми догм и положений, исповедоваемых ортодоксальным большевизмом.

Прежде всего, — и это самое главное, —

национальный вопрос, будучи взятым во всей своей совокупности и общности, гораздо более исторически «древний» (если это слово вообще уместно для определения), чем классовый вопрос. Национальные различили противоречия, хотя и имеют классовую основу, отнюдь не сводятся к ним. По крайней мере, в огромном числе случаев. Само разрешение классовых противоречий не ведет с неизбежностью, как вытекало из марксистско-ленинского учения, к разрешению и устранению фундаментальных причин национальных конфликтов и противоречий. Исторический опыт прошлого не позволял большевикам опираться на него в данном случае, поскольку в истории не было еще такого прецедента. Разрешение классовых противоречий путем тех или иных социально-экономических мер, определенная классовая стабилизация не влекли за собой с автоматической закономерностью столь же эффективное разрешение национальных проблем. По своей природе и по своему историческому генезису национальные конфликты и противоречия порой далеко выходили за рамки классовых и чисто социальных причин. В целом, комплекс национальных проблем, вставших перед страной, в том числе в первую очередь и перед Сталиным, как ответственным руководителем специального органа по реализации национальной политики Советской власти — Народного комиссариата по делам национальностей — в реальности оказался гораздо более сложным, чем полагали большевики как до прихода к власти, так и в первые годы после ее завоевания.

Второе замечание касается упрощенной и противоречащей реальным историческим фактам общей оценки ситуации в национальном вопросе в Российской империи, которой придерживались большевики. Броская метафорическая формула о «царской России как тюрьме народов» получила среди них полное право гражданства и рассматривалась как аксиома, не нуждающаяся в доказательствах. Вскользь мы ранее уже отмечали историческую несостоятельность этой формулы. Здесь же считаю нужным подчеркнуть, что своим рождением эта формула была обязана опять-таки меркантильным потребностям политической борьбы, стремлению большевиков привлечь на свою сторону слои населения и политические силы, боровшиеся за свои национальные интересы.

Вот один из примеров, характеризующих в корне неправильную оценку со стороны некоторых большевиков исторического прошлого России в вопросах формирования многонационального русского государства. Когда я использовал слова «со стороны некоторых большевиков», то у меня самого возникло сомнение: только лишь со стороны некоторых? Фактически, и об этом надо сказать со всей определенностью, такая оценка не являлась точкой зрения отдельных представителей этой партии: она являлась общепартийной линией. Так, выступая на 10 съезде партии (1921 г.), содокладчик по национальному вопросу Г. Сафаров утверждал: «Вся история бывшей Российской империи, которую Энгельс называл огромным количеством чужой, награбленной собственности, была историей колонизации» [714] . Истоки обвинений России в колонизаторстве восходят к основоположникам марксизма, в частности к Энгельсу. Не случайно, что в начале 1930-х годов Сталина счел целесообразным и политически своевременным подвергнуть некоторые взгляды Энгельса относительно внешней политики царской России критике. Более подробно на этом вопросе я остановлюсь в дальнейшем. Сейчас же хочется подчеркнуть, что генезис данной формулы имеет отнюдь не русское происхождение. Кому-то может показаться, что я старательно и без должных аргументов защищаю национальную политику русского царизма, которая, как известно, подвергалась критике не только со стороны большевиков, но и многими другими политическими кругами России, придерживающимися демократических взглядов. Но речь идет не о защите политики царизма, а о защите истины. А это две разные вещи.

714

Протоколы X съезда РКП(б). М. 1933. С. 193.

Практическое применение данной формулы давало национальным (и националистическим в первую голову) силам своеобразный карт-бланш, заранее оправдывая чуть ли не любые формы и методы борьбы против Российского государства как такового, а не только против царского режима. Рамки национального движения ничем не ограничивались, они выступали как самоценность, превыше которой нет ничего. Как ни звучит парадоксально, данная формула из фактора сплочения и созидания на практике играла скорее разрушительную роль, отодвигая общие классовые интересы на задний план перед чисто национальными (а порой и откровенно националистическими) интересами. И зачастую именно национальный фактор довлел над классовым, подавляя его или отодвигая на второй план. Формула «царской России как тюрьмы народов» сыграла с большевиками, особенно на первых этапах борьбы за утверждение своей власти, роль бумеранга.