Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1
Шрифт:
И затем Ленин переходит об общеполитических и теоретических рассуждений, которые сами по себе едва ли могли сыграть сколько-нибудь значительную роль в качестве противовеса расколу партии, к оценке личных качеств виднейших представителей тогдашнего руководства ЦК. Много домыслов и предположений высказывалось в связи с тем выбором лиц, на которых Ленин счел необходимым остановиться в своем завещании. До сих пор в историографии данной проблемы нет единой и достаточно обоснованной позиции, объясняющей включение одних и исключение других из списка подлежащих, так сказать, ленинской аттестации. В этом вопросе много неясных, и, видимо, мало доступных для обоснованного исторического объяснения, моментов. Почему, например, из их числа выпали члены Политбюро Рыков и Томский, игравшие в дальнейшем видную роль в партии? Рыков, к тому же, стал преемником Ленина на посту председателя Совнаркома. Почему в нем уделено внимание Пятакову, и тогда, и впоследствии игравшего довольно скромную роль. Перечень этот
Вообще говоря, ленинскому письму к съезду присуща определенная двойственность. Он говорит о том, что гарантией против раскола в партии может стать увеличение численного состава ЦК и в то же время выражает сомнение насчет того, что это может принести необходимый результат в случае нарушения отношений между рабочим классом и крестьянством. В этом заложено понимание первостепенной роли прежде всего факторов глубинного объективного порядка, а не каких-то чисто организационных мер, какими бы радикальными они ни были. Ленин дает емкие и разносторонние характеристики ведущих партийных деятелей, но центр тяжести его высказываний лежит явно в критической плоскости. Отсюда, следуя строгой логике, надлежит сделать вывод, что никто из тогдашних ведущих политических фигур в большевистском руководстве, собственно, не мог претендовать на роль политического лидера. Каких-либо других лиц он не называет, и создается невольное впечатление, что партии, собственно, и не из кого выбирать преемника Ленина. Нет в его письме и четкого указания на необходимость ввести институт коллективного руководства как хотя бы паллиативного противовеса тенденциям к расколу и обострению внутрипартийной борьбы. Словом, многие аспекты ленинского завещания вызывают вопросы, ответа на которые мы там не находим.
Вернемся, однако, к квинтэссенции ленинского завещания, к характеристике двух главных претендентов на роль лидера — Сталина и Троцкого. «Я думаю, — диктовал Ленин — что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек.
Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.
Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно» [1060] .
1060
В.И. Ленин. ПСС. Т. 45. С. 345.
Строго говоря, оценка, если на нее смотреть через призму политических очков, довольно сбалансирована. Ленин первым называет Сталина и выражает по его поводу лишь два упрека (их скорее можно воспринимать как некоторое сомнение и опасение, а не как явную уверенность и убежденность). Примечательно и место, где говорится, что Сталин и Троцкий — два выдающихся вождя современного ЦК.
Анализируя ленинское письмо к съезду, обратим внимание еще на несколько моментов. Сама фраза «сделавшись генсеком» звучит как-то двусмысленно: как будто он сам себя сделал генсеком, а не был избран пленумом ЦК с участием и самого Ленина. Но Ленина, очевидно, тревожит прежде всего не сам пост генсека, а то, что именно этот пост позволил Сталину за столь короткий срок (всего неполных восемь месяцев) сосредоточить в своих руках «необъятную власть». Последний термин тоже нуждается в пояснении, поскольку действительно необъятной властью в то время не обладал даже сам Ленин. В.М. Молотов приводит один любопытный эпизод, связанный с выборами членов Политбюро на том самом пленуме, когда Сталин был избран генсеком. По воспоминаниям Молотова, произошел следующий эпизод: «Новый пленум собрался после XI съезда, выбирает руководящие органы, Политбюро. Кого? Встает Фрунзе, предлагает количество: «Семь человек». Ленин: «Как семь? Всегда было пять до этого!» «Кто за?» Некоторое замешательство. Проголосовали за семь. «Кого?». Фрунзе опять встает и говорит: «Рыкова и Томского». Это, очевидно, мнение было Зиновьева и Троцкого. Рыков и Томский сами так, качающиеся, а те хотели использовать их. Ленин был недоволен, не хотел их вводить, но пришлось согласиться — отталкивать также нельзя было» [1061] .
1061
Феликс
Этот эпизод произошел в канун того периода, когда Сталин, по словам Ильича, сосредоточил в своих руках необъятную власть. Закрадывается сомнение в том, действительно ли в руках Сталина была столь необъятная власть? Как мы видели выше и еще увидим дальше, в ряде принципиальных вопросов Сталин вынужден был отступать и соглашаться с другими. Термин «необъятная власть» — явная литературная метафора, а не точное обозначение того объема власти, которой располагал в то время Сталин.
Скорее всего, упрек Сталину в сосредоточении необъятной власти был чисто тактическим ходом, нацеленным на то, чтобы мотивировать предложение о его замене на посту генсека. К концу 1922 года только Политбюро обладало действительно необъятной властью, и именно власть Политбюро ставила жесткие пределы власти Сталина как Генерального секретаря.
Что касается характеристики Троцкого, то, несмотря на в общем высокую оценку его личных способностей, Ленина явно не устраивают чрезмерная самоуверенность и увлечение чисто административной стороной дела. В переводе на ясный язык, можно сказать, что Ленин не видит в Троцком прежде всего политического деятеля, ту фигуру, которая способна к выработке ясной, четкой и определенной политической стратегии партии. В этом контексте мне представляется вполне обоснованной высказанное ранее предположение, что блок Ленин — Троцкий не имел серьезной политической перспективы, а являлся лишь временным тактическим союзом, в котором каждый из его участников преследовал свои собственные цели.
О других членах высшего партийного синклита он счел нужным сказать лишь несколько фраз, правда, достаточно емких и содержательных, чтобы серьезно повредить в дальнейшем политической карьере упомянутых им лиц. «Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому.
Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики).
Затем Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе» [1062] .
В ходе обдумывания своего письма к съезду Ленин, как это явствует из документов, все чаще возвращался к фигуре Сталина. Данная им выше характеристика, видимо, и ему самому казалась не слишком убедительной с политической точки зрения, чтобы ставить под вопрос статус Сталина как Генерального секретаря ЦК партии. Я уже вкратце обратил внимание на некоторую неубедительность и недостаточность аргументов, дававших основание для постановки вопроса о замене Сталина на посту генсека.
1062
В.И. Ленин. ПСС. Т. 45. С. 345.
Поэтому через несколько дней Ленин продиктовал дополнение к своему письму, посвященное целиком Сталину и ориентированное на то, чтобы достаточно ясно обосновать необходимость снятия Сталина с поста Генерального секретаря.
Вот это дополнение:
«ДОБАВЛЕНИЕ К ПИСЬМУ ОТ 24 ДЕКАБРЯ 1922 г.
Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение.
Ленин.»
Записано Л. Ф.
4 января 1923 г.» [1063]
1063
В.И. Ленин. ПСС. Т. 45. С. 346.