Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Капченко Николай Иванович

Теперь прежде чем затронуть некоторые вопросы политического свойства, связанные с туруханским периодом жизни Сталина, стоит немного сказать и о чисто житейской стороне его бытия в ссылке. Сухие сибирские морозы оказались благотворными для его здоровья. Об этом пишет его дочь С. Аллилуева, подчеркивая, что он полюбил Сибирь и часто вспоминал об этом отрезке своей жизни. Но его поражали не только сибирские просторы и сибирские морозы, но и весьма своеобразные нравы, господствовавшие в затерянных в этих просторах поселках, довольно суровая, если не сказать, жестокая психология, ставшая нормой обычного поведения людей в тех краях. Впечатления эти врезались в его память и оставили настолько глубокий след, что он даже в одной из своих публичных речей упомянул об этом. Выступая в 1935 году пред выпускниками военной академии, он рассказал о таком эпизоде, с которым столкнулся в ссылке: «Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке. Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся

громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый остался там. На мой вопрос: «как же так, остался?» они с тем же равнодушием ответили: «чего ж там еще спрашивать, утонул, стало быть». И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что «надо бы пойти кобылу напоить». На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: «Что ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем. А вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу». Вот вам штрих, может быть малозначительный, но очень характерный» [490] .

490

И. Сталин. Вопросы ленинизма. М. 1947. С. 491.

В ссылке и с самим Сталиным приключались различные происшествия, порой ставившие его на грань жизни и смерти. В соответствующей литературе в период власти Сталина они иногда предавались гласности, видимо, с целью героизировать образ вождя. Так, в одном из сборников, изданных в связи с его 60-летим, известный тогда летчик Г. Байдуков рассказывал о своих встречах со Сталиным:

«Незаметно разговор перешел на прошлое. Иосиф Виссарионович рассказал нам, как, будучи в ссылке, он чуть не погиб в Енисее, когда провалился в полынью и вынырнул уже обледеневшим перед глазами собравшихся у проруби женщин. Женщины с испуга побросали коромысла, ведра и убежали в деревню. Долго пришлось уговаривать, чтобы пустили отогреться. Только исключительно крепкий организм спас его тогда от смерти». [491]

491

Встречи с товарищем Сталиным. М. 1939. С. 139.

Со слов Сталина А.С. Аллилуева так передает еще один весьма драматический эпизод, произошедший с ним в Туруханской ссылке. Конечно, и он призван был в выгодном свете представить образ вождя как человека, не раз подвергавшегося смертельным опасностям и мужественно преодолевавшим трудности. Вот этот рассказ:

«Однажды зимой он с рыбаками отправился проверить улов. Путь был не близкий — за несколько километров. На реке разделились. Сталин пошел к своим снастям. Улов был богатый, и, перекинув через плечо тяжелую связку рыбы, Сталин двинулся в обратный путь. Неожиданно завьюжило. Начиналась пурга. Мгла полярной ночи становилась непроницаемой. Крепчал мороз. Ветер хлестал в лицо, сбивал с ног. Связка замерзшей рыбы тяжелее давила на плечи, но Сталин не бросал ношу. Расстаться с ней — значило обречь себя на голод. Не останавливаясь, борясь с ветром, Сталин шел вперед. Вешек не было видно — их давно замело снегом. Сталин шел, но жилье не приближалось. Неужели сбился с пути?

И вдруг, совсем рядом, показались тени, послышались голоса.

— Го-го-го! — закричал он, — Подождите!..

Но тени метнулись в сторону и исчезли. Голоса смолкли. В шуме вьюги он только слышал, как ударялись друг о друга замерзшие рыбы за его плечами. Теряя силы, он все же продолжал идти вперед. Остановиться — значило погибнуть. Пурга все бушевала, но он упрямо боролся с ней. И когда казалось — надеяться уже не на что, послышался лай собак. Запахло дымом. Жилье! Ощупью добрался он до первой избы и, ввалившись в нее, без сил опустился на лавку. Хозяева поднялись при его появлении.

— Осип, ты? — Они в страхе жались к стене.

— Конечно, я. Не лешак же!

— А мы встретили тебя и подумали — водяной идет. Испугались и убежали…

И вдруг на пол что-то грохнуло. Это отвалилась ледяная корка, покрывавшая лицо Сталина. Так вот почему шарахнулись рыбаки там, по пути. Обвешанный сосульками, в ледяной коре, он показался им водяным. Да еще рыба, звеневшая за его плечами! Он не мог удержать смеха, глядя на остяков, смущенно окружавших его.

— Я проспал тогда восемнадцать часов подряд, — вспоминал он, рассказывая о пурге». [492]

492

А.С. Аллилуева. Воспоминания. М. 1946. С. 189–190.

Другой эпизод в пересказе приближенного к Сталину режиссера М. Чиаурели (постановщика выдержанной в апологетической манере фильма «Клятва») повествует о побеге Сталина из сибирской ссылки. Трудно сказать, о какой конкретно ссылке идет речь: по некоторым обстоятельствам, изложенным в рассказе, Туруханская ссылка вроде сюда и не вписывается. Но в данном случае точная привязка к определенному месту и времени не имеет какого-то принципиального значения. Здесь существенны сами детали, а также манера поведения самого беглеца. Вот что поведал Сталин о своем побеге: «Я

находился в распоряжении исправника. Это был человек крутого нрава, заслуживший ненависть не только ссыльных, но и всего населения, особенно возчиков. Возчики, как известно, играли в суровых условиях Севера, с перегонами в сотни верст, немаловажную роль. Эти люди, видавшие виды, были буквально терроризированы исправником. Задумав бегство, я решил сыграть на этой ненависти.

«Я хочу подать жалобу на исправника. У меня есть связь в Зимней», — сказал я одному из возчиков. А Зимняя была ближайшая железнодорожная станция, до которой надо было ехать несколько дней. Возчик охотно согласился везти меня туда, выговорив себе, помимо платы, по «аршину» водки на больших остановках и по «поларшина» на малых.

Подгоняемый ненавистью к самодуру-исправнику, возчик вез меня отлично. На остановках для него кабатчики выстраивали за мой счет «аршины» и «полуаршины» рюмок с водкой.

Морозы стояли сорокаградусные. Я был закутан в шубу. Возчик погонял лошадей, распахнув свою шубенку и открывая чуть ли не голый живот жестокому морозному ветру. Тело его, видно, было хорошо проспиртовано. Здоровый народ! Так мне удалось бежать…» [493]

Такие зарисовки должны были оттенить облик Сталина как человека, близко стоявшего к народу, понимавшего его душу, умеющего находить общий язык с самыми простыми людьми. И хотя события, о которых шла речь, имели место в дореволюционном прошлом, они как бы перекидывали мостик к современности, подчеркивая близость вождя к массам. Но независимо от мотивов, двигавших колесо сталинской пропаганды, рисовавших столь близкий к народу его образ, едва ли можно поставить под сомнение то, что он в период своей подпольной работы, а также во время ссылок и пребывания в тюрьме, самым тесным и непосредственным образом соприкасался с повседневной жизнью простых людей. Он многое сумел почерпнуть из этого соприкосновения с реальной повседневной жизнью представителей низших слоев тогдашнего российского общества. И по свидетельствам многих, высоко ценил опыт простых людей, ставя его выше чисто интеллигентских знаний.

493

Встречи с товарищем Сталиным. С. 157.

В литературе, посвященной пребыванию Сталина в Туруханской ссылке, неизменно присутствовали и эпизоды, рисовавшие его твердость и непреклонность, даже дерзость в отношении тех, кто призван был наблюдать за ним, предотвращать возможность побега. Рассказывалось, в частности, о конфликте со стражником, охранявшим его в станке Курейка. Столкновения со стражником у Сталина начались вскоре после прибытия в Курейку. По инструкции стражник должен был посещать ссыльного два раза в день, в девять утра и вечером. Выполнял он эту обязанность бесцеремонно.

Весной 1914 года, к вечеру, население станка было свидетелем невиданной сцены: стражник пятился от избы, где жил Сталин, к Енисею, размахивая перед собой обнаженной шашкой, а ссыльный, необычайно возбужденный, со сжатыми кулаками, наступал на него, теснил к обрыву. В тот день Сталин не выходил из дома: то ли приболел, то ли работал. Стражнику это показалось подозрительным, он решил проверить и без стука ввалился в комнату ссыльного. Тогда Сталин схватил его за шиворот и вывел на улицу… [494]

494

См. Иосиф Сталин. М. 1997. С. 77.

Сталин неоднократно протестовал против нарушений его прав ссыльного со стороны стражника и в конце концов добился того, что прежнего стражника начальство заменило и вместо него назначило другого — некоего М. Мерзлякова. Последний впоследствии (уже при Советской власти) вспоминал: «Меня обмундировали, оклад положили 50 рублей в месяц, дали гребцов, и я на лодке отправился в Курейку. Перед отъездом снабдили инструкциями и строго-настрого наказали, чтобы следить за административно-ссыльным Джугашвили, не пускать его со станка Курейки, не позволять ходить на пароход, не давать читать журналы, газеты, не допускать сборищ, запрещать игры с молодежью и прогулки на лодке. Особенно строго было наказано следить за ссыльным Джугашвили в отношении огнестрельного оружия» [495] .

495

Там же.

Но какими бы строгими ни были правила, запрещавшие ссыльным владеть огнестрельным оружием, обойтись без ружья было нельзя, т. к. охота являлась одним из источников добывания средств к существованию. Сталину так или иначе удалось поладить с новым стражником, найти, как бы выразились нынешние любители иностранной терминологии, modus vivendi. Это, конечно, кое в чем облегчало условия жизни, но не делало их комфортными. В дальнейшем этот «добропорядочный» стражник еще раз возник в жизни Сталина, когда в период коллективизации его исключили из колхоза на том основании, что он при прежнем режиме был стражником. Бывший стражник обратился с письмом за помощью к своему бывшему поднадзорному, рассчитывая на его благосклонность. Сталин ответил следующим письмом (оно, кстати, не включено в его собрание сочинений):