Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3
Шрифт:
В первую очередь, это просчет в определении вероятных сроков нападения Германии, который как при планировании, так и особенно при принятии мер по повышению боевой готовности вооруженных сил сыграл роковую роль. В итоге планирование оказалось нереальным, а проводимые накануне мероприятия запоздалыми. Конечно, в какие-то считанные дни и даже недели устранить допущенные просчеты, а главное – принять действенные меры по устранению последствий, проистекавших отсюда, было нереальным.
Объективный анализ обстановки той поры диктует один единственный вывод: война для Советской России и для Сталина лично не была какой-то внезапной и неожиданной. Тезис о внезапности понадобился вождю, чтобы как-то оправдать перед лицом народа свои серьезные просчеты и ошибки кануна войны. Но если в этом и можно было кого-то убедить, то историю такими доводами не обманешь. Ибо факты убедительно говорят о том, что, в целом
В данном контексте, возможно, для читателя представит определенный интерес один весьма любопытный факт. В своем дневнике Г. Димитров делает 21 июня 1941 г. такую запись:
«…В телеграмме Джоу Эн-лая из Чунцина в Янань (Мао Цзе-Дуну) между прочим указывается на то, что Чан Кайши упорно заявляет, что Германия нападет на СССР, и намечает даже дату – 21.06.41!
– Слухи о предстоящем нападении множатся со всех сторон.
– Надо быть начеку…
– Звонил утром Молотову. Просил, чтобы переговорили с Иос. Виссарионовичем о положении и необходимых указаниях для Компартий.
– Мол.: „Положение неясно. Ведется большая игра. Не все зависит от нас. Я переговорю с И.В. Если будет что-то особое, позвоню!“» [329]
Словом, сигналы, даже в самые последние дни, поступали из самых разных источников и из самых разных кругов. Ссылка на Чан Кайши в данном случае любопытна, поскольку покрыта завесой неизвестности одна деталь: откуда он мог получить такие сведения? Возможно, это была намеренная утечка информации из дипломатических кругов, нацеленная на то, чтобы хотя бы за несколько часов до нападения поставить об этом в известность Москву. Впрочем, все это детали, не меняющие сути общей картины событий тех дней и ночей.
329
1941 год. Документы. Книга вторая. С. 416.
Остается вкратце остановиться на том, как немецкая сторона поставила в известность советское правительство с запозданием на два часа (нападение началось в З ч. 30 м., а заявление о начале войны было сделано германским послом в 5 ч. 30 м.). Шуленбург был принят Молотовым по указанию Сталина. Посол сделал следующее заявление: «Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры» [330] .
330
1941 год. Документы. Книга вторая. С. 432.
По получении ноты германского правительства Молотов спросил: что означает эта нота?
Шуленбург отвечает, что, по его мнению, это начало войны.
«Тов. Молотов заявляет, что никакой концентрации войск Красной Армии на границе с Германией не производилось. Проходили обычные маневры, которые проводятся каждый год, и если бы было заявлено, что почему-либо маневры, по территории их проведения, нежелательны, можно было бы обсудить этот вопрос. От имени Советского правительства должен заявить, что до последней минуты Германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству. Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и тем самым фашистская Германия является нападающей стороной. В четыре часа утра германская армия произвела нападение на СССР без всякого повода и причины. Всякую попытку со стороны Германии найти повод к нападению на СССР считаю ложью или провокацией. Тем не менее факт нападения налицо» [331] .
331
Там же. С. 432.
В соответствующей литературе на эту тему имеется любопытная и даже пикантная деталь, призванная представить советское руководство в виде каких-то идиотов, не способных оценить даже факт начала войны. Молотов якобы в состоянии крайней растерянности спросил Шуленбурга: «Чем мы это заслужили?» Писатель Ф. Чуев в своих беседах с Молотовым спустя чуть ли не полстолетия со времени этого события поставил
332
Феликс Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 49.
Некоторые авторы, в том числе и историки, с непонятным легковерием воспринимают данный, сочиненный с неведомо какими намерениями эпизод, впервые появившийся в воспоминаниях одного из высокопоставленных немецких дипломатов. Более того, историки и публицисты частенько ссылаются на него как на вполне достоверный. Цель – показать, каким беспомощным и даже смешным до нелепости выглядело советское руководство, ибо только крайне наивный человек, тем более отвечающий за вопросы внешней политики, мог проявить подобную реакцию на официальное объявление войны. Ведь надо иметь в виду, что это была не какая-то частная беседа двух людей, а официальный акт, знаменовавший совершенно новую полосу в отношениях между двумя странами.
В действительности документальными данными этот эпизод не подтверждается. Вечером 21 июня Молотов принял посла Германии и изложил ему позицию Советского правительства. Вот как выглядит это заявление Молотова в изложении самого Шуленбурга: «Существует ряд свидетельств тому, что правительство Германии недовольно советским правительством. Даже в настоящее время ходят слухи о неизбежной войне между Германией и Советским Союзом. Они питаются тем фактом, что на заявление ТАСС от 13 июня не было никакой реакции со стороны Германии. Это заявление даже не было опубликовано в Германии. Советское правительство не может понять причины недовольства Германии. Если югославский вопрос вызвал такое недовольство, то он – Молотов – был уверен, что своими прошлыми объяснениями разъяснил его и, как бы там ни было, это уже вопрос прошлого. Он будет благодарен, если я смогу сказать ему, что послужило причиной нынешнего положения германо-советских отношений.
Я ответил, что не могу дать ему ответа на этот вопрос, поскольку не обладаю относящейся к делу информацией, но, что я могу, однако, передать его заявление в Берлин» [333] .
И ответ – самый что ни есть красноречивый – последовал буквально через несколько часов. Война из категории неизбежности переросла в категорию реальности.
Заканчивая данный раздел, хочу заметить, что дело, конечно, не в каких-то, пусть даже и пикантных деталях. Речь шла о начале самой кровопролитной и самой судьбоносной войны в истории не только Советской России, но и всего человечества. Судьбоносной она являлась и для Сталина. Он, по всей вероятности, был чрезвычайно потрясен таким оборотом событий: какие усилия он ни прилагал, чтобы отсрочить наступление этого рокового часа, все оказалось напрасным. Естественно, что Советской России пришлось начинать войну в условиях более чем неблагоприятных. Главное, что она не в полной мере была готова к этой войне. И причина не в так называемом факторе внезапности, а в том, что не все намеченное удалось довести до конца, просто не хватило времени. Отнюдь не последнюю роль сыграло и то, что буквально до самого последнего часа вождь все еще питал иллюзии и рассчитывал на благоразумие фюрера, который играл с огнем.
333
Советско-нацистские отношения. 1939 – 1941. Документы. С. 343.
Начиная войну, Гитлер сказал, что отныне он вручает судьбу Германии в руки немецких солдат. В речи фашистского фюрера от 22 июня 1941 года, зачитанной по радио Геббельсом, с пафосом говорилось буквально следующее: «Задача нынешней войны заключается не только в защите отдельных стран, но и в обеспечении безопасности и спасении всех нас. Поэтому я сегодня еще раз решил вручить судьбу Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Бог в этой величайшей из наших битв». Но история жестоко над ним посмеялась, ибо фактически фюрер вручал судьбу Германии в руки советских солдат, а частично и в руки наших союзников. История не знает чувства жалости, она жестоко мстит тем, кто ее хочет обмануть. Особенно она немилосердна к политическим чудовищам и негодяям.