Политическая история брюк
Шрифт:
Однако политических и эстетических противников этому множество. По мнению Октава Юзанна, катание на велосипеде «грозит стать кратким поражением или даже настоящим переворотом в наших нравах <…>. Что касается костюмов, которые они [велосипедистки] демонстрируют, катаясь на этих скоростных машинах, то до нынешнего дня они казались нам несколько обезьяньими <…>. Конечно, бывают исключения из правил, и некоторые велосипедистки еще находят средство быть удивительно грациозными и убедительными, одевшись в кюлоты и тренировочную куртку, но большинство из них вовсе не бьют рекордов элегантности в этом чемпионате Франции»{422}. Те, кто любит крутить педали с обнаженными икрами, получают предупреждение: это «нечистая привычка, которая навсегда отвращает увидевшего их от желания есть телятину»{423}…
Мнение женщин, считающихся эмансипированными, также порой вызывает удивление. Северен, враждебно настроенная по отношению к мужскому костюму, одобряет костюм велосипедистов; напротив, Луиза Аббема, которая маскулинизирует собственный костюм, считает эти новые широкие кюлоты уродливыми.
Уже в это время начинают постепенно появляться женщины-мальчики [56] . Само слово еще пока неизвестно, но оно вот-вот появится: «Вы знаете, как я осуждаю мальчишеские привычки и поведение», — пишет некая «парижанка», имея в виду женщин, «затянутых в их мальчишеские костюмы». «Юбка со складками теперь стала слишком тяжелой, восточные штаны — слишком неудобные, поэтому и ту и другие заменили на обтягивающие юолоты». Теперь, пишет она дальше, велосипедистки превратились в «женщин-мужчин», чье «мальчишеское поведение разрешено и даже поощряется благодаря костюму». «Говорят, что эта привычка свидетельствует о будущей тенденции и означает полное обновление женского костюма в наступившем веке <…>. Все то, что доселе было очарованием социальных отношений между двумя классами человечества, исчезнет» {425} .
56
Речь идет о слове la garconne и его производных. Ср. название одноименной книги Маргерита, которое переводилось на русский язык как «Женщина-холостяк». С сохранением этой этимологии, наверное, можно было бы переводить это слово как «пацанка», но в контексте рассматриваемой автором темы это неверно. (Прим. пер.)
Что касается мнения врачей, которое высказывается посредством десятков специализированных трудов и тысяч статей в прессе, то оно разделилось. Одни относятся к новшеству благосклонно и даже очень благосклонно. Другие полагают, что велосипед разрушает женские половые органы и поощряет женщин к «порочным»{426} практикам.
Джон Гранд-Картре совершенно правильно называет штаны велосипедиста «кюлотами». В то же время этот спор в чем-то опережает развитие самой одежды, отождествляя кюлоты и брюки и характеризуя ношение брюк женщиной как травестию. А антифеминисты любят пугать окружающих (и себя)… Преувеличение создает эффективный драматический эффект, когда оно играет на беспокойстве, которое действительно есть. При этом появление «новой женщины» во Франции вызывает любопытство зарубежной прессы. Так, по мнению Daily Telegraph, которое газета высказывает в 1894 году, большинство склоняется к тому, что велосипед обязательно будет способствовать созданию нового мужского костюма{427}. Вестиментарная реформа происходит и в соседних странах, и французская пресса редко избегает шовинизма в своих комментариях: по ее мнению, немцы, англичане и американцы заходят слишком далеко. Оценивая эту эволюцию на глобальном уровне, в 1912 году австрийская феминистка Роза Майредер утверждает, что «велосипед сделал для эмансипации женщины больше, чем все усилия женского феминистского движения вместе взятые»{428}.
Автомобиль не стал причиной такого количества потраченных чернил, меньше влиял на внешний вид и постепенно был принят велосипедистками{429}. Женщины за рулем борются с ветром и пылью с помощью больших меховых манто и кожаных кепок, которые не сразу дают определить их половую принадлежность. Во всяком случае, такие опасения иногда высказываются. И все издания — от Auto до Femina — сожалеют, что отсутствие элегантности у этих женщин, вызванное стремлением к комфорту, лишило их возможности быть кокетливыми.
Вождение становится для некоторых женщин и средством заработка — об этом свидетельствуют почтовые открытки Прекрасной эпохи с изображением женщин за рулем, которые переносят непогоду, кутаясь в широкий плащ, более или менее лишенный признаков мужской или женской одежды{430}. В 1906 году в префектуре парижской полиции экзамен на профессиональное вождение автомобиля сдали первые три женщины. Связь между вождением автомобиля и женской эмансипацией установить тем проще, что некоторые водительницы были активистками борьбы за права женщин. Первая женщина, получившая право на управление автомобилем (и первая, кого оштрафовали за превышение скорости), — это активная феминистка герцогиня д’Юзес (1847–1933), будущая почетная председательница Французского союза за избирательное право женщин. Среди других ее увлечений — лошади и псовая охота. В 1926 году она создаст Женский автомобильный клуб Франции, поскольку существующий Автомобильный клуб Франции не принимал женщин в свои ряды. Еще одна автомобилистка завоевывает себе имя как sportswoman — Камий дю Гаст (1868–1942). Камий также увлекается авиацией и конным спортом. Она участвовала в самых престижных автомобильных гонках и была активным деятелем Французской лиги прав женщин.
Незаконны ли кюлоты?
В Интернете можно найти несколько упоминаний циркуляра Министерства внутренних дел (от 27 октября 1892 года), который запрещает ношение мужского костюма женщинам за исключением велосипедисток при условии, что при них есть велосипед{431}. А в 1909 году якобы был выпущен другой циркуляр, в котором этот запрет повторялся, но на этот раз делалось исключение для наездниц. Если бы циркуляр 1892 года действительно
Луи Лепина (вступил в должность в 1893 году). Джон Гранд-Картре сообщает, что «в какой-то момент можно было поверить, что и кюлоты оказались под угрозой. По крайней мере в 1896 году господину Лепину приписывались намерения запретить велосипедисткам появляться на публике в таком костюме без велосипеда. Слух об этом ходил на левом берегу Сены, в штаб-квартире кюло-тов; возможно, зрело восстание, которое могло стать мятежом кюлотов»{433}.
Угроза этого вмешательства будет обсуждаться в прессе. Так, по случаю ареста в сентябре 1894 года в «Комеди франсез» мужчины, одетого женщиной, несколько газет заметят, что этот феномен намного реже встречается среди мужчин, чем среди женщин, переодевающихся мужчинами, особенно после роста популярности велосипеда: «Помните, что однажды полиция разозлится и предложит вам место в омнибусе префектуры, потому что мало у какой женщины есть разрешение»{434}. В качестве примера приводятся имена трех женщин: Жанны Дьелафуа, Марк Монтифо и Жип. Первых двух мы уже знаем, а третью еще нет. Между тем эта забытая женщина была одной из видных фигур Прекрасной эпохи. Жип (1849–1932) — это бесполый псевдоним Сибиль Габриэль Мари-Антуанет де Рикети де Мирабо, графини де Мартель де Жанвиль, автора нескольких произведений и бесчисленного множества статей. Жип также была ярой националисткой и фанатичной антисемиткой{435}. Последняя из рода Мирабо, она будет нести на своих плечах тяготы исчезновения знаменитой фамилии предков. Вероятно, это одна из причин, по которой она идентифицирует себя как мужчину и даже доходит до женоненавистничества. У нее было детство девочки, родившейся у родителей, хотевших мальчика. Повзрослев, она, как и многие другие писательницы, начнет носить мужской костюм.
Следует отметить, что враждебное отношение к кюлотам велосипедисток не знает политических разногласий. Lanterne, популярная многотиражная радикальная газета, которая обычно выступает с нападками на парижскую полицию, в этом вопросе встает на сторону порядка и за подписью «Йорик» печатает отрывки антологии на эту тему: «Ох уж эти грубиянки! Столько времени они мечтали о мужском костюме! Из десяти женщин, одетых как велосипедистки, по меньшей мере шесть мирно идут своими ногами, без малейших следов велосипеда». Они не обращают внимания на прохожих, которые замечают, что им не все видно, потому что одежда недостаточно обтягивающая. «Обтягивающая настолько, что префектура полиции, в соответствии с постановлениями, которые, к счастью, не отменены, рано или поздно тоже обратит внимание на некоторых нынешних прохожих женского пола. Велосипед едет быстро, но у него пока еще нет привилегии уходить от закона. Зуавы с красивыми ляжками, жители Нижней Бретани с чрезмерно выпяченной грудью [57] могут скоро нарваться на штраф для начала». Журналист вспоминает заповеди Второзакония и приходит к выводу, что, «устав от того, что носила кюлоты только в мыслях, женщина наверстывает упущенное <…>. Решительной рукой она забрала у нас нашу одежду, она ее держит, наслаждается и любуется на себя в ней. И нигде не сказано, что она когда-нибудь согласится отдать нам наши брюки! Женщины, рискнувшие надеть мужской костюм, знают, какие прецеденты стоят за их поступком. Они читали, листали толстые книги. Разве мы не дали им лицеи? Рискуя стать менее соблазнительными, они будут стоять на своем. Но с каким бы удовольствием я предпочел всему этому ту прелестную и нарядную парижскую девушку на побегушках у модистки, которая скромно носит одежду своего пола, ничего не знает о красных ленточках, высшем образовании, барельефах, поднимается по улице Монморанси на ослике и презирает велосипед, любит в тишине и, возможно, тайно позирует как Венера или Диана художнику, который станет великим» {436} . Но все это больше похоже на махание кулаками после драки — партия ностальгирующих по «девушкам на побегушках» терпит поражение.
57
Намек автора на названия разных видов штанов. (Прим. пер.)
В 1895 году Nouvelle Mode замечает, что велосипедистки осмелились отказаться от манто («испанского плаща»), который скрывал их кюлоты, и что теперь их можно видеть «одетыми как мальчики, свободно разгуливающими по бульварам и улицам, сидящими на террасах кафе, не имея рядом с собой железного коня, чтобы оправдать это странное и антиженственное одеяние». Газета находит «нелогичным тот факт, что они не подвергаются штрафу», в то время как другие женщины утруждают себя и обращаются за соответствующим разрешением в префектуру{437}.
Споры не утихают. Вечерняя газета St'ephanois в том же году благосклонно оценивает происходящие изменения, отрицает наличие запрета женщинам одеваться в мужскую одежду и сравнивает свободу, которой пользуются француженки, с несчастной судьбой американок, сообщая, что в штате Иллинойс широкие штаны запрещены и край юбки там не должен подниматься выше чем на 3 сантиметра над землей. Вот это журналист называет «драконовскими законами в свободной Америке»{438}.