Политическая история брюк
Шрифт:
В освобожденной Франции брюки тоже нашли свое место. «Этим летом у женщин будет сто способов избавиться от юбки», — делает прогноз Femina на лето 1946 года. Предлагается широкий выбор: от шортов до велосипедных трусов, от брюк для гольфа до джинсов. Брюки 1950-х годов пришли с Лазурного берега. Юные курортницы носят блузки без рукавов, открытые туфли, водят машину сами или ездят автостопом. Спортивные брюки, подобные лыжным, удлиняют их силуэт. Они создают расслабленный стиль relax, навеянный американской выходной одеждой. Отныне застежки располагаются не на боку, а спереди, как на мужских брюках, — шокирующее нововведение{662}. А спортивные штаны в сочетании с балетками (они впервые появились в США в 1942 году) создают узкий силуэт танцовщицы.
Фундаментальную роль в этих трансформациях играет Клэр Маккарделл (1905–1958), создательница американского прет-а-порте, важная фигура в истории American look —
Освобожденная «американцами», одновременно поддержанная и порабощенная планом Маршалла, Франция, шестиугольная провинция новой империи, в культурном плане отныне следует в фарватере Соединенных Штатов. Молодые модницы впервые осмеливаются надеть брюки в парижском квартале Сен-Жермен-де-Пре. «Одной из первых» (начиная с 1948 года) называет себя Марселин Лоридан-Ивенс (род. 1928): «В то время это считалось неприличным; в Сен-Жермен-де-Пре тех, кто осмелился выйти на улицу в брюках, было не более сорока» Свою оригинальность она объясняет непокорным и «хулиганским» нравом, а также любовью одеваться по моде и стремлением отличаться от других, которое она связывает с еврейской культурой: прет-а-порте начинает распространяться в еврейском квартале Сантье{664}. Самыми известными женщинами в брюках после Симоны де Бовуар, опубликовавшей в 1949 году свой «Второй пол», в квартале Сен-Жермен-де-Пре были Жюльет Греко, Зизи Жан-мер и Анн-Мари Казалис. Они гуляют по улицам без головных уборов, курят на ходу. По словам Бориса Виана, брюки становятся частью их «сигнала»: «Волосы падают прямо на грудь; в карманах ее брюк несколько ручных белых мышей; использование косметики категорически запрещено»{665}. Писатель упоминает также о «девочках в брюках и бездомных в рубашке без брюк», создавая образ слегка грязной и безденежной молодежи{666}.
В кино брюки идеально подходят к молодежному и бунтарскому стилю одной актрисы с очень короткой стрижкой — Джин Сиберг, снявшейся в фильме «На последнем дыхании» (1960) Жан-Люка Годара. Объект поклонения, расшевелившего Францию и пробудившего в ней чувственность (начиная с 1956 года, когда вышел фильм «И Бог создал женщину»), Брижит Бардо сама по себе была мощным аргументом в пользу узких коротких хлопчатобумажных брюк, которые обтягивали ее ягодицы и бедра танцовщицы. Еще одна икона 1950-х годов, эпохи обновления женщин, — Франсуаза Саган с ее андрогинным шармом — нередко фотографируется в джинсах, босиком, в расслабленной позе, не лишенной естественной элегантности. «Машина, джинсы, друзья, игра, танец, виски и диски — вот ее тотемы, она воплощает в себе французскую послевоенную молодежь»{667} с тех пор, как в 1954 году стала популярной ее книга «Здравствуй, грусть!». Ей было 19 лет, и она стала иконой.
Однако важные фигуры мира моды пока не следуют этим веяниям. Только Живанши в 1950-х годах предложил брюки, доходящие до лодыжек, предназначенные для курортного отдыха. Бал правит Диор, который считается бесспорным мастером нью-лука (это восторженное словосочетание — new look — использовала Кармел Сноу, главный редактор Harper’s Bazaar, когда 12 февраля 1947 года кутюрье представил свою коллекцию). Диор любил повторять, что он заново изобретает «искусство нравиться». Его платья и юбки длинные и широкие, объемные до неприличия в трудные времена, когда продовольствие распределялось нормированно. Нью-лук очень искусственно создает своеобразную ультраженственность: с помощью комбинации, стягивающего талию корсета и всевозможных набивок, притягивая взгляд к фигуре с осиной талией, широкими бедрами, выдающейся грудью и мягкими покатыми плечами. «Мы выходим из периода войны, униформы, женщин-солдат, сложенных как боксеры. Я придумал женщину-цветок, округлые плечи, тонкая, как лиана, талия и юбка — большая, как парашют»{668}, — объяснял Кристиан Диор. Его план «рефеминизации женщины», равно как и его видение элегантности, имеют определенный резонанс. Для Кармел Сноу это вдохновляющая идея, но многие американки сопротивляются избыточной и обременительной длине и этому нижнему белью — искусственному и такому неудобному. А в кино Рита Хейворт в роли Джильды с гордостью носит плотный бюстгальтер из черного атласа и длинные перчатки, благодаря которым 1946 год стал важной датой в истории гламура. Но в 1950-е годы воплощением гламура будут брюки — в особенности обтягивающие…
В разгар холодной войны брюки очевидным образом становятся принадлежностью так называемого лагеря свободы, в то время
Глава XI. Признание женских брюк
Мода не может не замечать эмансипацию французских женщин: получение ими избирательного права в 1944 году, реформу Гражданского кодекса 1965 года, освободившую жену от опеки мужа, массовый доступ девочек к обучению, а женщин — к работе по найму в 1960-е. Она по-своему реагирует на эти потрясения, касающиеся не только женской, но и мужской идентичности. Судьба брюк теперь зависит от моды, которая становится главной инстанцией, коди-фицирующей/предписывающей манеру одеваться, и расширяет свое значение в обществе, привлекая к себе внимание новых категорий населения.
Когда осмеливается от-кутюр…
Женские брюки появляются в коллекциях от-кутюр и прет-а-порте только в 1960-е годы. Их успех оглушителен: в 1965 году брюк производилось больше, чем юбок{670}. С точки зрения истории моды, очевидно, что это говорит «о более или менее сознательном желании большинства женщин доказать свое равенство за счет ношения костюма»{671}. Брюки позволяют «жить, не сжимая колени»{672}.
Это стремление учитывает Ив Сен-Лоран (1936–2008). Брюки присутствуют уже в самой первой коллекции, выпущенной под его именем в 1962 году (поначалу это «спортивная» одежда — четыре пары «морских» брюк){673}. Позднее он объяснит свое решение, сделав несколько «феминистских» акцентов:
Благодаря прет-а-порте я начал понимать, что мужчина намного свободнее в движениях и намного менее озабочен подбором одежды. Потому что эта одежда всегда была одинаковой и давала ему чувство уверенности в себе. Эта уверенность превосходила ту, которую испытывала женщина, вынужденная каждый год задавать себе вопросы вроде такого: а что я надену? Постепенно я разработал гардероб, словно с помощью кальки повторяющий мужской. Самый красивый вариант — это когда женщина одевается в мужскую одежду! Потому что здесь проявляется вся ее женственность: женщина не пропадает в мужской одежде, она должна бороться с ней, и тогда ее женственность проявляется еще больше{674}.
Сен-Лоран мечтает, в частности, создать женский аналог мужского гардероба. Он не выстраивает для этого теоретическую базу, а делает практические попытки. Его манера говорить об этом не свидетельствует о его смелости, поскольку дискурс моды полон ловушек, связанных с тем, что касается гендера. Он использует клише, часто упоминая знаменитую «тайну» женщины, и верит в существование женской и мужской квинтэссенции. Ролан Барт, пользуясь современными инструментами семиотического и структурного анализа, доказал пустоту подобного дискурса{675}.
И все же в заявлениях Ива Сен-Лорана есть политическое содержание. Конечно, он не активист феминистского движения. Но каким бы буржуазным он ни был, у него есть «левацкий» образ, который складывается в том числе из-за его деловой и романтической связи с Пьером Берже, а также благодаря неуловимым ноткам гомосексуальной чувственности во времена гомофобии. Нервная, покорная и болезненная хрупкость ставит кутюрье в особенное положение, вне рамок традиционных властных отношений. Он не занимает доминирующую позицию.