Политическая лингвистика

Чудинов Анатолий

12. Проанализируйте лексический состав одного из политических текстов с точки зрения использования в нем необщеупотребительной лексики и сложносокращенных слов.

13. Выделите стилистически окрашенные слова в следующих высказываниях. Насколько уместным вы считаете использование этих слов отечественными политическими лидерами?

В правительстве Чубайса – Черномырдина можно было либо воровать, либо стоять на атасе (вице-спикер Государственной думы РФ Г. Явлинский).

Я не из тех людей, чтобы доводить дело до мордобоя, я извиняюсь за это слово. И мордобой-то опять, не они же бы, не их же! Если бы. их там. навесить – это бы с удовольствием! (председатель правительства РФ В. Черномырдин).

Надо было удавить Асцатурова, который из-за своих жлобских претензий на взносы денег в городской бюджет потерял все рамки разумного! (мэр Москвы Ю. Лужков).

Я – за стабильность. Но не только сохранить кресло под своим задом сегодня, а хотя бы и завтра тоже (губернатор Красноярского края А. Лебедь).

Тем ноги повыдергиваем, а этим головы поотворачиваем (президент Белоруссии А. Лукашенко).

А

как нам дальше быть? Или, я извиняюсь, голую задницу подставить, или все-таки как-то обеспечить себе, понимаешь, на востоке хорошее прикрытие (президент Б. Ельцин).

Глава 5

Выразительные средства в политической коммуникации

Специалисты по современной политической коммуникации отмечают все возрастающую выразительность современной политической речи. Если в советские времена своего рода «сверхзадачей» советской элиты (к которой в определенной мере относились и журналисты официальных СМИ) была «политическая правильность» текста, соответствие его содержания господствующей идеологии и традициям ее языкового представления, то в постсоветскую эпоху на первый план выходит стремление к выразительности речи. Яркость и неожиданность способов выражения мысли, удачная языковая игра, индивидуальность стиля во многих случаях ценятся даже в большей степени, чем ясность и политическая корректность содержания текста. Рассмотрим ведущие приемы выразительности, активно используемые в современной политической коммуникации.

Стилистические фигуры и тропы

Специальные речевые средства воздействия на чувства и умы людей подразделяются на фигуры и тропы. И то и другое представляет намеренное отклонение от стандартной речи с целью привлечь внимание слушателей, заставить их задуматься, увидеть многоплановость картины и в конечном счете глубже понять смысл, почувствовать образ.

Стилистическая фигура – это необычное, привлекающее внимание построение текста, используемое для усиления его выразительности. Стилистические фигуры могут проявляться на различных языковых уровнях – фонетическом, морфемном, синтаксическом. К числу фигур относят антитезу, инверсию, эллипсис, парцелляцию, фонетический, лексический и морфологический повтор, синтаксический параллелизм, риторический вопрос и риторический диалог.

Термин «фигура» перенесен античными учеными в риторику из искусства танца: риторическая фигура – это необычный оборот речи, предназначенный для ее украшения, усиления эмоционального воздействия. Движение и слово в танцевальных и риторических фигурах в равной степени превращаются в эстетическую ценность, доставляют человеку удовольствие, привлекают его внимание.

Троп – это необычное употребление одного слова, образное его использование, которое способно служить украшением речи; прямое значение в подобных случаях становится лишь фоном, оттеняющим специфику нового употребления и одновременно помогающим его понять. Термин «троп» восходит к латинскому глаголу со значением «поворачивать»: в данном случае «поворачивается», изменяется значение слова. Наиболее яркие тропы – это метафора, метонимия, олицетворение, символ, эпитет.

Во многих современных публикациях дается обзор стилистических средств, которые применяются в отечественной политической коммуникации. С чисто лингвистической точки зрения в политической речи используются те же стилистические средства, что и во многих других сферах коммуникации. Как и в других коммуникативных сферах, удачное использование стилистических фигур и тропов делает изложение более ярким, выразительным, привлекает внимание читателей и слушателей.

Для более детального рассмотрения закономерностей использования стилистических фигур и тропов в современном политическом тексте обратимся к стилистическим средствам, которые использованы в широко известной статье Александра Зиновьева, опубликованной в газете «Советская Россия».

«Исповедь «совка»?

Нет, советского человека!»

Словом «совок» сейчас называют представителей поколений, которые сформировались и прожили более или менее значительную часть жизни в советский период. Употребляя это слово, употребляющие его люди тем самым выражают презрение к советской эпохе и порожденным ею людям.

Я принадлежу к числу таких совков, с молчаливого согласия которых был разрушен Советский Союз и советский социальный строй в России и других частях бывшего Советского Союза. До сегодняшнего дня я боялся признаться себе в этом, разделяя и выдумывая всяческие оправдания тому, что произошло у нас в горбачевско-ельцинские годы. Но вот в институте, в котором я проработал более тридцати лет, мне сообщили, что в моих услугах в связи с приватизацией и реорганизацией тут больше не нуждаются. Я знал, что рано или поздно это случится. Я ждал этот момент. И вроде бы был готов к нему психологически. Но когда мне официально сообщили об этом, это прозвучало для меня подобно смертному приговору.

БЕЗРАБОТНЫЙ

Безработный? Для меня как для совка за все годы жизни в Советском Союзе никогда в голову не приходила мысль даже в виде гипотезы, что я могу остаться без работы. Теперь я это слово воспринимаю как диагноз неизлечимой болезни. Болезни особого рода: социальной. Против нее нет и теперь никогда не будет лекарства.

В состоянии окаменелости, не замечая своих бывших коллег, я покинул институт. Как будто покинул целую эпоху. Неужели это произошло в реальности, а не в болезненном бреду?! Как и почему это произошло?! Кто в этом повинен?!

Пройдя пешком полпути до дому, я обрел способность к логическому мышлению. Ты сам и повинен в этом. Как ты реагировал на горбачевскую перестройку? Ты приветствовал ее. Как ты реагировал на ельцинскую «революцию» в августе 1991 г.? Ты приветствовал ее. Как ты реагировал на расстрел Верховного Совета в октябре 1993 г.? Ты одобрил его. Вот ты и получил то, что тебе и следовало получить за свою глупость, легкомысленность, безответственность, если не сказать нечто большее о твоем поведении – за предательство и в лучшем случае за попустительство предательству. Что посеешь, то и пожнешь!

ПОТЕРЯ КОЛЛЕКТИВА

Покинув институт в тот же день, когда мне заявили об увольнении, я вдруг понял, что потерял не просто привычное рабочее место и источник заработка, а нечто неизмеримо большее: коллектив. Пожалуй, это самая большая потеря для совка. Легче пережить потерю друзей и родственников, чем коллектива. Вовлеченность в жизнь коллектива во всех аспектах его бытия – вот что, оказывается, было основой нашей жизни. И вот этого величайшего завоевания советской эпохи больше

нет!

Я стал замечать это, еще когда работал в институте. С началом горбачевской «перестройки» стало происходить в жизни института нечто такое, чему я не находил названия. Нечто вроде загнивания. Были те же помещения, студенты, преподаватели. Все вроде оставалось тем же, что и раньше. Но исчезало главное: организация людей в единый коллектив, коллективное самосознание, коллективная психология, коллективное поведение. Потеряли смысл партийная и комсомольская организации, собрания, совещания, отчеты и прочие компоненты целостности коллектива. Оставалась еще инерция советской коллективности, еще смутная надежда на то, что такое состояние временное, что вот-вот произойдет чудо, нас всех соберут в актовом зале, зачитают некое письмо высших инстанций – и опять все вернется на «круги своя». Но увы, ничего такого не случилось. Надежда пропала. Тонкая ниточка, связывавшая меня с прошлым, оборвалась.

Основное содержание жизни совков составляло все то, что они делали в своих первичных коллективах и через них. Мы не придавали этому значения, поскольку считали это само собой разумеющимся и незыблемым. Многие советские эмигранты признавались, что страдали, лишившись советских коллективов. Но они были исключены из коллективов, которые продолжали жить без них, и у них оставалась потенциальная принадлежность к мыслимым (потенциальным) коллективам. А тут произошло нечто более страшное: люди остались дома, а коллективы вдруг исчезли. Эмигранты пережили личную драму. А тут произошла трагедия целого народа: его лишили основного условия его бытия… С нами сделали нечто подобное тому, как если бы рыб вытащили из воды на сушу и сказали: «Вот вам освобождение от коммунистической воды, наслаждайтесь демократической сушей». Вот мы и наслаждаемся.

ПРИВАТИЗАЦИЯ

Я шел мимо бесчисленных учреждений и предприятий – деловых клеточек постсоветской России. В них работали люди. Но это были уже не коллективы, какими были советские деловые клеточки. Это были опустошенные деловые машины, очищенные от всего того, что составляло суть жизни совков. И люди в этих новых деловых машинах стали казаться мне лишь призраками людей, пустыми формами от людей, а их движения стали казаться лишь имитацией человеческой жизни. Город выглядел для меня оживленным в мультфильме кладбищем.

Разрушение советских коллективов – самая глубокая болезнь нашего народа. Поразительно, что оно произошло без сопротивления и почти незаметно. Никому не пришло в голову, что это станет основой всего прочего беспредела. Человек тем самым освобождался от самого глубокого контроля – от контроля ближайшего окружения.

Я только теперь осознал, что вся затея с приватизацией была направлена фактически на разрушение коллективов и коллективизма. Убито общество коллективов, коммун. Страшно от того, что это произошло на моих глазах, а я пальцем не пошевельнул, чтобы помешать этому.

Что имеем – не жалеем, потеряем – плачем. Как же мы потешались над явлениями нашей коллективной жизни! Стремились уклониться от собраний, от субботников и других мероприятий. А теперь я мечтаю поучаствовать хотя бы в одном таком мероприятии, почувствовать себя одним из членов гигантской семьи – коллектива. Послушать свежие анекдоты, поболтать о всяких пустяках, пофлиртовать с сотрудницами, выпить с коллегами, потанцевать на вечеринке, выехать за город за грибами или просто на пикник, поучаствовать в спортивных соревнованиях или самодеятельности, посмеяться над карикатурами в стенной газете, получить благодарность или даже премию к празднику.

Боже, неужели это все кануло в Лету и не вернется никогда?! Какими же мы были идиотами, проморгав все это!

В рассмотренном тексте активно используются метафоры: преобразование социальной системы образно представляется то как прекращение существования живого существа, то как разрушение физического объекта. Ср.: …был разрушен Советский Союз и советский социальный строй в России; Это прозвучало для меня подобно смертному приговору; я это слово воспринимаю как диагноз неизлечимой болезни. Болезни особого рода: социальной. Против нее нет и теперь никогда не будет лекарства; Неужели это произошло в реальности, а не в болезненном бреду?! Как ты реагировал на расстрел Верховного Совета в октябре 1993 г.? Легче пережить потерю друзей и родственников, чем коллектива: Нечто вроде загнивания. Тонкая ниточка, связывавшая меня с прошлым, оборвалась; С нами сделали нечто подобное тому, как если бы рыб вытащили из воды на сушу…; И люди в этих новых деловых машинах стали казаться мне лишь призраками людей, пустыми формами от людей, а их движения стали казаться лишь имитацией человеческой жизни. Город выглядел для меня оживленным в мультфильме кладбищем; Разрушение советских коллективов – самая глубокая болезнь нашего народа; Вся затея с приватизацией была направлена фактически на разрушение коллективов и коллективизма; Убито общество коллективов, коммун. Страшно от того, что это произошло на моих глазах, а я пальцем не пошевельнул, чтобы помешать этому. Боже, неужели это все кануло в Лету и не вернется никогда?!

Своего рода смысловым и стилистическим стержнем рассматриваемой публикации стал вынесенный в заголовок псевдоэтноним совок.

По данным академического «Словаря русского языка» (1981–1984), совок – это «лопатка с загнутыми кверху боковыми краями и короткой ручкой». В качестве иллюстраций в словаре представлены словосочетания железный совок. Совок для мусора. Метафорическое использование этого слова для пренебрежительного обозначения обычного советского человека, конечно, во многом объясняется фонетической близостью, однако не менее важен ассоциативный потенциал слова: «совок» – это нечто малозначительное, связанное с уборкой мусора. Эмоциональная окраска этой метафоры раскрывается уже в самом начале публикации: Употребляя это слово, употребляющие его люди тем самым выражают презрение в советской эпохе и порожденным ей людям. Эмоциональный потенциал образа продолжает развиваться и в последующем тексте.

Особое место метафоры совок в рассматриваемом тексте определяется уже самим ее вынесением в заголовок, где с помощью антитезы задается основной пафос статьи. Повествователь подчеркивает свою собственную принадлежность к «совкам» и рисует ностальгическую картину жизни «советских коллективов». Легко заметить, что антитеза – одна из главных риторических фигур этой публикации: в ней последовательно противопоставляются советская эпоха и «горбачевско-ельцинские годы», «коммунистическая вода» и «демократическая суша», коллективизм и индивидуализм, уверенность в своем будущем и необходимость постоянной борьбы за существование.