Политические портреты. Л. Брежнев, Ю. Андропов
Шрифт:
У Дубчека были не только положительные качества, но и недостатки. Прежде всего он был нерешительным. Он оттягивал принятие решений даже тогда, когда необходимо было реагировать немедленно. Эта черта была оборотной стороной стремления Дубчека “убедить товарищей”. В ряде ситуаций, когда уже были известны все “за” и “против” и когда решение зависело только от него, Дубчек все еще колебался. Поэтому решения часто принимались без него и не те, которым он отдал бы предпочтение. В таких случаях ему не оставалось ничего другого, как принять эти решения к сведению и подчиниться новым обстоятельствам.
В период «пражской весны» народ видел в Дубчеке символ великих идеалов демократического социализма. В действительности он был прежде всего главой могучего политического аппарата, в рамках которого он
55
Млынарж 3. Холодом веет от Кремля. С. 142–145.
В мае 1968 года отношения между КПЧ и КПСС, а также между КПЧ и партийным руководством ГДР и ПНР еще более обострились. Усилилась полемика между печатью ЧССР и советской печатью, несколько статей, направленных против популярных чешских писателей, опубликовала «Литературная газета». Крайнее неудовольствие в Москве вызвала не только фактическая, но и формальная отмена цензуры в ЧССР. Это привело к появлению в Чехословакии некоторых новых газет и журналов и публикации в них ряда статей, критикующих внешнюю и внутреннюю политику не только чехословацкого, но и советского правительства. Это была очень резкая, но часто справедливая критика.
В конце мая 1968 года Пленум ЦК КПЧ постановил созвать в сентябре чрезвычайный XIV съезд партии. И именно с мая 1968 года в советских политических и военных кругах стал отрабатываться план вооруженного вмешательства во внутренние дела ЧССР. Возможность такого хода событий тогда не приходила в голову Дубчеку и большинству его коллег. Поэтому чрезвычайный съезд партии и был намечен только на сентябрь. Но если уж возникла необходимость созыва чрезвычайного съезда, то надо было спешить, и такой съезд нужно было собирать как можно быстрее, не позже июня. После съезда какое-либо вооруженное вмешательство извне стало бы во всех отношениях гораздо менее вероятным. Другой способ избежать вооруженного вмешательства состоял как раз в обратном – в более медленном проведении всех реформ и демократизации. Но этот путь не отвечал тогда настроениям большей части народа ЧССР.
В июне 1968 года по всем партийным организациям ЧССР уже прошли выборы делегатов на съезд партии. В это время в обществе, да и в партии ускорился процесс дифференциации. Большинство рядовых коммунистов активно поддерживало Дубчека и «Программу действий», однако значительная часть партийного аппарата вместе с консерваторами из ЦК выступала против этой программы. Часть членов ЦК КПЧ уже тогда образовала конспиративную фракцию, которая поддерживала через посольство СССР в Праге связи с ЦК КПСС. От этих людей и от работников посольства, возглавляемого С. В. Червоненко и его политическим заместителем И. И. Удальцовым, постоянно текла в Москву лживая и тенденциозная информация о положении в стране. Группа Дубчека представлялась как «правая», «оппортунистическая» или «ревизионистская», а многочисленные инициативы вне партии – как рост «контрреволюционных» организаций в стране.
Разумеется, положение в ЧССР привлекало пристальное внимание и всех западных стран. В Чехословакии увеличилось число дипломатов, корреспондентов западных газет, туристов, наблюдателей и бизнесменов. В докладах посольства СССР в Праге все это рисовалось как «наплыв агентов империализма» в ЧССР.
Политическая активность стала проявляться и вне партии. В Чехословакии и ранее имелось несколько мелких партий, а также множество организаций, входивших в Национальный фронт, который стал как бы наследником существовавшего в годы войны Антифашистского фронта. Часть этих организаций, а также образовавшихся в стране новых групп и клубов начинала выступать с антикоммунистических позиций, расширяя свою критику всей прежней политики КПЧ, критику,
В июне специальным решением Национального собрания, во главе которого стоял Й. Смрковский, была отменена цензура. Мы уже говорили об этом. Фактически она не существовала еще с марта, но теперь в стране вводилась почти полная свобода печати. Советское посольство в Праге тщательно коллекционировало статьи и карикатуры, которые рассматривались как антисоветские и антикоммунистические, все эти подборки отправлялись в Москву. Немало имелось карикатур на Брежнева и Косыгина. Так, например, когда в Прагу приехал Косыгин, «Литерарни листы» изобразила Косыгина в виде большого волка, а Дубчека в виде девочки в красной шапочке. Подпись гласила: «Вот и кончилась твоя сказочка, Красная Шапочка».
В июле 1968 года советская печать продолжала полемику с рядом чехословацких деятелей, иногда полностью публикуя возражения оппонентов. Однако тон и характер статей в нашей печати становились все более резкими и даже угрожающими. В конце месяца, находясь у брата в Обнинске, я с удивлением наблюдал непрерывно идущие на запад военные эшелоны с солдатами и танками. Осведомленные люди говорили мне, что вопрос о военном вмешательстве уже предрешен. Чехословацкие лидеры предвидели такую возможность, но все же считали ее маловероятной, так как, проводя внутренние реформы, они многократно и искренне подтверждали свою преданность Варшавскому Договору, лояльность к СССР и верность всем советско-чехословацким соглашениям.
Главным событием в жизни ЧССР в июле стал манифест «Две тысячи слов», опубликованный в нескольких газетах и подписанный 70 представителями интеллигенции, среди которых было много членов партии, а также известных всей стране писателей, художников, композиторов, путешественников, спортсменов. Цель манифеста состояла в том, чтобы ускорить демократизацию страны и оказать давление на партийное руководство. Он отражал мнение большей части творческой интеллигенции страны, и поэтому с этим документом нельзя было не считаться. Сколь ни резкой была в нем критика в адрес КПЧ, в основном она была справедливой.
В целом это был правдивый и искренний документ, в котором содержались многие из требований и положений «Программы действий КПЧ». Однако в тех условиях, в которых находилась в июле 1968 года Чехословакия, публикация манифеста не являлась разумным решением, так как его немедленно использовали в своих целях консервативные силы и в самой Чехословакии, и за ее пределами. Они объявили «Две тысячи слов» контрреволюционным документом, в котором якобы содержится призыв к свержению коммунистического правительства в ЧССР и уничтожению всех завоеваний социализма. Авторы манифеста не учитывали, что программа действий КПЧ еще не выполнена и никакая параллельная и «более радикальная» программа действий не сможет помочь – просто необходимо время. Кроме того, в Манифесте слишком драматизировалось положение в ЧССР, что тоже было неразумно. В стране уже существовала свобода печати, и каждая группа людей могла и имела право высказывать свою точку зрения. Поэтому манифест, составленный М. Вацуликом, следовало также обсудить и подвергнуть критике. Именно так и поступило руководство КПЧ. Оно резко раскритиковало «Две тысячи слов». Президиум ЦК КПЧ оценил данный документ как анархический, призывающий к непозволительным и незаконным действиям – забастовкам, бойкоту и т. д. Осудило этот манифест и Национальное собрание. Казалось бы, этого было достаточно.