Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

Макаревич Эдуард Федорович

Изувеченное тело Кузнецова бандеровцы закопали в низине близ села. Через неделю отступающие части немецких войск начали здесь копать окопы, возводить линию обороны. Тогда-то и обнаружили свежезакопанную яму и в ней труп в форме капитана вермахта. Разъяренный немецкий комбат отдал приказ спалить деревню. Умоляли крестьяне не делать этого и указали на банду Черныгоры, что осела в соседнем селе. Вскоре там орудовали немецкие пехотинцы, расстреливая в хатах всех застигнутых с оружием. Армия не могла простить подлое убийство своего офицера, да еще заслуженного воина, кавалера двух железных крестов.

Спустя четыре года неизвестный подполковник Громов из центрального аппарата МГБ поставил официальную точку в оперативной судьбе Николая Кузнецова:

«Я, начальник 2-го отделения Отдела 2-Е 2-го Главного управления МГБ СССР подполковник

Громов, рассмотрев материалы на агента «Колонист», личное дело №XX. Агент «Колонист» был завербован в 1932 году Коми-Пермяцким ОКР Отделом НКВД для разработки группы эсеров. В процессе работы использовался в ряде сложных агентурно-оперативных комбинаций. Во время войны был переброшен за линию фронта со специальным заданием наших органов, с которым успешно справился. Но в начале 1945 года (дата искажена: Кузнецов, как известно, погиб в феврале 1944 года. — Э. М.) был варварски убит украинскими националистами. Постановил: агента «Колонист» из сети агентуры исключить как погибшего в борьбе с немецкими оккупантами».

ФИЛИПП БОБКОВ — ПРОФЕССИОНАЛ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

НА ВНУТРЕННЕМ ФРОНТЕ

Генерал и солдат

Девятого января 1991 года первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Филипп Денисович Бобков покинул свой кабинет, окна которого смотрели на площадь Дзержинского и центральный московский универмаг «Детский мир». Сорок пять лет назад младшим лейтенантом, после школы СМЕРШ, он впервые вошел в здание Министерства государственной безопасности, что так уверенно раскинулось на этой площади. И вот спустя десятилетия он, уже четырехзвездный генерал, отвечавший за политическую безопасность Советского Союза, за восемь месяцев до его кончины завершил свою службу.

Он был из того поколения, о котором Эрнест Хемингуэй сказал: коммунисты — хорошие солдаты. Бобков был хорошим солдатом и в пехотной цепи, и в шкуре офицера спецслужбы. В той цепи он получил однажды «подарок» от немецких артиллеристов. Сорок осколочных ранений и пробитое легкое цена одного боя в Белоруссии.

Он стал солдатом в шестнадцать, а в девятнадцать гвардии старшина Бобков, профессионал войны, кавалер солдатского ордена Славы, встретил победу в Курляндии. Недалеко от тех мест, где закончил воевать за два месяца до той же победы капитан Красной Армии Солженицын, арестованный фронтовой контрразведкой СМЕРШ за нелестные слова о Верховном Главнокомандующем.

Кто мог предположить, что спустя тридцать лет жизненные линии боевого старшины и арестованного капитана пересекутся в точке идейного противостояния. Старшина к тому времени стал генерал-майором, начальником пятого управления КГБ, а капитан — известным писателем и выдающимся диссидентом.

Философия пятого управления

Однажды поздним вечером майского дня 1967 года полковника Бобкова вызвал председатель КГБ Андропов. Говорили о жизни, о службе, о ситуации в органах, все еще приходивших в себя после хрущевской неразберихи.

И неожиданно:

 — Пойдешь работать заместителем начальника нового управления по борьбе с идеологическими диверсиями?

Для Бобкова неожиданно, для Андропова — обдуманно:

 — Такое управление — не повтор секретно-политических отделов, работавших по троцкистам, меньшевикам, эсерам. Это управление по защите власти и строя от внутренних противников и их внешних управляющих, прежде всего из ЦРУ и некоторых тебе известных центров и фондов. Знать, как работают, их планы. Но и знать настроения у нас в стране, видеть процессы, что идут в обществе, и видеть, как эти процессы используются против нас. Это принципиально. Наши источники — научные институты, социологические центры, пресса. Ну и, конечно, данные наших служб. Главное — политический анализ, прогноз, предотвращение. Надо остановить идеологическую экспансию с Запада. И не обойтись здесь без чекистских методов.

 — Политическая контрразведка?

 — И контрразведка, и разведка, и аналитическая работа — все для защиты строя.

Воспоминания (Филипп Бобков, эксклюзив):

«Когда пришел к руководству КГБ Шелепин, то, выполняя волю Хрущева, он провел кардинальную перестройку, реорганизацию

КГБ. Все внутренние оперативные управления (экономическое, транспортное и другие) были слиты в одно — второй главк, контрразведывательный, на правах отделов и отделений. Но самое главное — была упразднена внутренняя агентура. Та агентура, что создавалась в разных слоях общества годами, а то и десятилетиями. Все это делалось под флагом разоблачений преступлений Сталина, в русле решений съездов партии и пленумов ЦК. Вместо КГБ партия сама взяла на себя работу по защите существующего строя. Но, конечно, действовала присущими ей методами. — ввела, например, институт политинформаторов. Но все это не решало главную задачу — знать, что происходит в стране, какие идут глубинные процессы, каковы настроения. Потом ведь шло воздействие из-за рубежа, работали зарубежные центры, НТС развивал активность, проникала агентура. Целью ее было создание неких организаций, оппозиционных власти. В тот же хрущевский период ежегодно происходили массовые беспорядки — стоит только вспомнить: Тбилиси, Темиртау, Чимкент, Алма-Ата, Муром, Бронницы, Нальчик, Степанакерт, Тирасполь, Краснодар. Везде начиналось с конфликта граждан и милиции, часто конфликта с ГАИ, а заканчивалось разгромом зданий райкомов, горкомов партии. Но удивительно, здания КГБ, как правило, были рядом — и их не трогали. Что касается событий в Новочеркасске, то их трагическая развязка целиком на совести местных партийных органов.

Так вот, при Хрущеве, повторяю, массовые беспорядки случались каждый год. А за 20 лет, с 1965 по 1985 год, было всего пять случаев массовых беспорядков (в Грозном, Рубцовске, Ингушетии, Северной Осетии ингушско-осетинский конфликт, и Вильнюсе (1972 год) — самосожжение студента, потом демонстрация. Поэтому, когда Андропов возглавил КГБ, он пришел к мысли, что надо создавать управление по защите существующего строя. Идея родилась у него, а не в партии. И назвали новое управление «Управлением по борьбе с идеологическими диверсиями». Не совсем, конечно, удачное название, но так было. Разработали его структуру, начали энергично создавать агентурный аппарат».

С организации пятого управления начал Андропов свою работу в государственной безопасности.

Разве мог он забыть октябрьское промозглое утро 1956 года в Будапеште, когда увидел из окна посольства, как суетились небритые люди в традиционных венгерских шляпах, как они остервенело кололи ножами беззащитных людей, запихивали им в распоротые животы партийные книжки, а потом крепили им на грудь картонки с криво намалеванным словом «коммунист»?

Такое не забывается. Такое заставляло думать о защите власти от внутренних оппозиционеров, начинающих тихо. Чем больше он узнавал Бобкова, тем лучше понимал, что этот человек создан для такой работы, для срыва идеологических операций: фронтовик и контрразведчик, аналитик, психолог и оперативник божьей милостью.

Почему Андропов видел на этом месте талантливого контрразведчика, а не идеологического работника? Потому что прочно связывал внутреннюю оппозицию с устремлениями западных спецслужб, исследовательских и пропагандистских центров.

Как бы там потом ни трактовали историки речь Черчилля в марте 1946 года в Фултоне, но старый антикоммунист оставался верен себе: этой речью он положил начало мобилизации Запада как сообщества англоязычных народов на борьбу с мировым коммунизмом. Понятия, которыми оперировал Черчилль «железный занавес», «пятые колонны», «тень, опустившаяся на континент»,скоро породили массу директив и разработок спецслужб. От года к году множились они, заряжая энергией разведцентры. Некоторые из них, добытые советской разведкой, ложились на стол Андропова. А потом заглавный лист украшала резолюция: «Бобкову».

Суть этих документов соответствовала тому, о чем впоследствии писал руководящий сотрудник ЦРУ Г. Розицки: «Бороться с коммунистическим режимом на его собственной территории, оказывать помощь движению сопротивления, ослабляя лояльность граждан передачами по радио, листовками и литературой». Самым первым таким документом, ставшим известным советской разведке, оказалась директива президента Трумэна для ЦРУ, которому предписывалось ведение «пропаганды, в том числе с использованием анонимных, фальсифицированных или негласно субсидируемых публикаций; политические действия с привлечением... изменников...» Другая президентская директива ориентировала на тайные операции: «пропаганду; экономическую войну; превентивные прямые действия, в том числе саботаж, подрывную работу... включая помощь подпольному движению сопротивления... и эмигрантским группам освобождения».