Политика и рынки. Политико-экономические системы мира

Линдблом Чарльз

Поэтому можно утверждать, что некоторые из наиболее фундаментальных и всеохватных характеристик индустриального общества сложились в их нынешнем виде вследствие привилегированного положения, занимаемого бизнесом в государстве и политике. Следует допустить и возможность того, что необыкновенная историческая стабильность распределения богатства и доходов (невзирая на все мероприятия государства всеобщего благосостояния, даже в эгалитарной Скандинавии), как и сохранение самой системы частного предпринимательства, во многом объясняется привилегированным положением бизнеса. В последующих главах мы рассмотрим все эти положения. Начнем с изучения особых взаимосвязей между привилегиями бизнеса и полиархией.

Глава 14

ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ПОЛИАРХИИ

Предыдущая

глава ставит перед нами вопрос: каковы последствия привилегированного положения деловых кругов для полиархии? Ответ найти нетрудно. Системы, которые мы называем полиархиями, на деле являются сложными системами, где контроль над государственными должностными лицами осуществляется в форме контроля полиархии и контроля деловых кругов, через их привилегированное положение. Иными словами, системы, которые мы называем полиархиями, функционируют под руководством двух групп лидеров. Однако только одна из них регулярно оказывается под полиархическим контролем.

Политический обозреватель «Нью-Йорк Таймс» отметил в свое время: «За два месяца до принятия присяги в качестве президента США Джимми Картер уже столкнулся с одним из важнейших вопросов, который определит ход деятельности его администрации. Станет ли он с самого начала завоевывать доверие делового и финансового сообществ или рискнет вызвать их неудовольствие, предприняв быстрые и радикальные шаги по борьбе с экономическим и социальным злом, против которого он вел свою избирательную кампанию?» В то же время советник Картера по назначениям заявил, что новый президент хочет назначить такого министра финансов, «который сможет формулировать опасения и предвидеть реакцию финансового сообщества на принимаемые экономические решения»¹. Подобные комментарии не вызывают удивления. Общепризнанно, что государственные чиновники разрываются между двумя системами контроля.

В любом случае, как мы видели ранее, полиархические правила и процедуры уже скомпрометированы идущей во всех политических системах скрытой борьбой за власть, которой полиархия лишь придает иные формы. Таким образом, соперничество между полиархическим контролем и контролем со стороны привилегированных деловых кругов — это еще один, третий важный элемент в борьбе за власть. Одним из последствий соперничества между этими двумя видами контроля является тенденция устанавливать правила и процедуры полиархического контроля лишь для отдельных сфер управления и политики и подвергать их сомнению даже в этих сферах.

Конкурирующие виды контроля

По всем тем причинам, которые были изложены в предыдущей главе, контроль со стороны привилегированных деловых кругов большей частью независим от осуществляемого посредством выборов контроля полиархии. Конечно, избиратели в полиархии хотят, чтобы уровень занятости был высоким, а другие показатели деятельности деловых кругов — удовлетворительными. Пассивность избирателей зачастую может свидетельствовать об одобрении многих из тех привилегий, к которым так стремится деловой мир. Все это так, пока дела у бизнеса идут нормально. Однако конкретные требования, которые деловые круги предъявляют государству, передаются государственным должностным лицам помимо избирательного процесса. Они по большей части независимы от пожеланий избирателей и часто противоречат им. Многие требования деловых кругов являются условиями их деятельности независимо от того, знают ли об этом избиратели, проявляют ли они к этому интерес, одобряют ли они это или нет. В ходе голосования граждане могут тщательно рассматривать требования деловых кругов, а могут и не рассматривать — полиархический процесс не требует этого от них.

В последние годы деловые круги в США успешно опротестовывали многие новые предложения о правительственном регулировании, выдвигавшиеся государством и его полиархическими представителями. Федеральное правительство, например, часто шло навстречу просьбам со стороны промышленных корпораций отложить или смягчить законодательство по охране окружающей среды. В ФРГ государственные служащие предоставляют бизнесменам права на консультацию, в которых отказывают членам парламента. В Италии полиархический контроль просит расширить производство такими путями, которые увеличивали бы занятость. Вместо этого бизнесмены обращаются с просьбами о таком расширении производственной деятельности, которая повышала бы уровень производства². 0 французском планировании в 1960-е годы писали, что оно опирается на «тесные контакты, установившиеся между множеством единомышленников в государственном аппарате и в большом бизнесе... в большинстве случаев министров находящегося в этот момент у власти правительства

просто игнорируют». Точно так же вопросы городского планирования выходят из-под парламентского или полиархического контроля в Великобритании³.

Есть огромное число и других примеров соперничества между контролем деловых кругов и полиархическим контролем. Например, подобно многим государственным чиновникам, желавшим ограничивать полиархические дискуссии, президенты Джексон и Никсон не давали хода докладам собственных антимонопольных комитетов. Они не желали, чтобы сфера, являющаяся предметом интереса деловых кругов, подпала под полиархический контроль. Приведем другой пример: в 1976 году правительство США попросило фармацевтические компании срочно заняться производством вакцины от свиного гриппа. Тогда компании потребовали в качестве условия сотрудничества, чтобы правительство приняло новое законодательство, в соответствии с которым в случае появления каких-либо исков, связанных с этими вакцинациями, ответчиком становилось бы правительство США, а не компании.

Еще одно свидетельство появляется в настоящее время относительно истории американских реформ. Группа историков, предпринявшая новые исследования, считает, что они выявили свидетельство повторяющегося образа действий. Политика изменялась в соответствии с пожеланиями деловых кругов, а изменения выдавались за демократические реформы. Законодательство о контроле над качеством мяса, когда-то считавшееся результатом массового возмущения условиями, описанными в романе Синклера «Джунгли»^*, теперь считают в основном следствием желания американской мясоконсервной промышленности ввести общие стандарты, чтобы повысить репутацию качества американского мясного экспорта. Введения законодательства о продовольствии и лекарствах добивались фармацевтические компании, стремясь ограничить эксцессы, допускавшиеся некоторыми производителями, товары которых и связанные с ними судебные разбирательства наносили ущерб фармацевтической отрасли в целом. Сохранения лесов добивались лесопереработчики, которые желали участия правительства США в расходах по восстановлению лесов. Муниципальную реформу проталкивали бизнесмены, которые нуждались в улучшении коммунальных услуг. На принятии закона Клейтона^** и закона о Федеральной комиссии по торговле^*** перед конгрессом настаивали крупные предприятия, желавшие регулировать деятельность своих более мелких конкурентов. Страхование банковских вкладов — реформа времени депрессии 1930-х годов — было осуществлено для того, чтобы привлечь средства в банки, что увеличивало объем денежных средств, доступных деловым кругам. Ни в одной из этих реформ народные требования не сыграли важной роли⁴.

Каковы бы ни были причины проведения вышеперечисленных реформ, в США имеется впечатляющая история реформ, направление которых было прямо противоположно их внешне полиархически избранным целям. Действие 14-й поправки к конституции США, предназначенной для защиты освобожденных рабов, при помощи юридических интерпретаций было фактически заблокировано на многие годы. Одновременно с этим ее превратили в обоснование корпоративной автономии, базируясь на доктрине корпорации как «фиктивного лица», имеющего тем самым право на защиту, указанную в поправке. Закон Шермана^*, декларированной целью принятия которого было регулирование промышленных монополий, был использован для ограничения деятельности не столько предприятий, сколько профсоюзов. Его использование в этих целях продолжалось даже после того, как закон Клейтона специально освободил профсоюзы от применения к ним положений закона Шермана. Регуляторные мероприятия обычно расходятся с их официально заявленными целями, чтобы удовлетворить многочисленные требования, которые деловые круги могут предъявить правительству⁵.

Часто цитируемое заявление бывшего министра юстиции США демонстрирует, как может осуществляться контроль бизнеса даже в тех случаях, когда требования о реформах носят массовый характер. Высказываясь о только что созданной Комиссии по торговле между штатами, он заявил, весьма красноречиво охарактеризовав свое понимание действия политической системы: «Ее создание отвечает требованиям общественности о правительственном наблюдении за железными дорогами. В то же время это наблюдение является почти полностью номинальным. Чем дольше эта комиссия работает, тем больше она будет склоняться к точке зрения деловых кругов и железнодорожных компаний. Таким образом, она превращается в некий барьер между железнодорожными корпорациями и общественностью и определенную защиту от поспешного и непродуманного законодательства, враждебного интересам этих корпораций... Однако разумным будет не уничтожать комиссию, а использовать ее»⁶.