Политика-Малитика

Александр Савкин

– В смысле? В смысле не будешь выдвигаться? – богиня Геката повернулась, вперив мне в лоб свои глазища, медленно налила красного сухого в бокал и с явным вызовом безапелляционно заявила, что в ближайшие пять лет планирует спать с депутатом и ей в общем-то все равно как его фамилия. – А дальше посмотрим… – задумчиво произнесла она, постукивая по ножке бокала французским маникюром, – Не люблю загадывать, – давая моему воображению самому дорисовать как луна моей жизни, прихватив свои вуиттоны, уходит к другому солнцу, забирая детей и кошака Толю.

Страшно захотелось напиться. Почему напасти всегда идут рука об руку? Почему беда никогда не приходит одна? Следом является женщина и подбирая самые едкие

выражения говорит все, что думает о бета-самцах и их месте в стае.

Я, поглаживая Гипоталамуса вышел на балкон и прикрыл дверь. «Толя, Толя, хороший котик. Тварина ты лысая, вырос-то как, иди ко мне!»

«Можешь говорить?» Номер записанный небрежно «Соцработа.зам» ответил мгновенно, как будто ждал, что часто сбивало меня с толку.

«Могу, одна дома».

– Похоже, конец моему депутатству. Цифры ужасающе плохие, за оставшиеся полгода их не исправить, – я выложил ей всё и приготовился выслушать слова утешения в стиле «не страшно, я люблю тебя, а не твой депутатский значок и всегда буду любить». Никаких особых причин надеяться на это, конечно, не было, это были мои личные иллюзии, и они рассыпались в прах.

– Печально, – последовал задумчивый ответ. Какой у нее был голос! Ей бы навязывать кредиты в банке или работать в сексе по телефону, она стала б звездой этого бизнеса. Я чувствовал напряжение в брюках при первых же её словах. Не любил с ней переписываться, мне нравились разговоры, я хотел слышать её вкрадчивый голос с растянутыми гласными. Говорят, есть люди, способные любой звук видеть в цвете, я такими талантами не обладал, но в разговоре представлял вибрацию пыльно-розового с серебристым, имеющую терапевтический эффект. Его звучание успокаивало и давало надежды на всевозможные жизненные приключения, обязательно счастливые, если она будет мурлыкать поблизости. Даже её «печально» возбуждало.

– Плохие новости, Алехандро, зачем ты расстраиваешь меня в пятницу вечером? Мне и так предстоят мучительные выходные в кругу дражайшего супруга и его друга, любящего длинные истории о том, как они в пубертатный период рыбачили на Соловках и кого не поймали.

Повисло молчание.

– Эй, ты тут? – пришлось даже позвать её.

– Знаешь, ведь я сейчас – депутатская любовница, и мне это нравится. Депутатской любовницей быть восхитительно. Это почти как есть эскимо в шоколаде на колесе обозрения, зная, что ещё и в кино поведут. А получается, что я стану просто любовницей. Да? Запасной женщиной. Той, на которой никогда не женятся и что обречена коротать праздники в ожидании смс от любимого. Так? Печально… Может, можно всё-таки это исправить?

Этого был пинок ниже пояса, а я не успел прикрыть причиндалы. Меня опрокинула первая любовь, которую я боготворил со второго курса! Они случайно не сговорились с моей женой? Я запаниковал, нет, не должно такого быть, они творят свою реальность в параллельных мирах – живут в разных городах, предпочитают разный сорт кофе и имеют полярные взгляды на идею трансгуманизма.

Какие же все-таки бабы продажные. Обе! Все! Что им вообще надо? Какое ещё колесо обозрения? Мой десятилетний сын однажды пришёл из школы с вопросом «Сколько стоят соболиные шубы и где их покупать?» Оказывается, Ангелина, соседка по парте и вице-чемпионка России по танцам живота мечтает. «Ты давай скажи ей, что против убийства животных и вообще собираешься вступить в партию зеленых, так что никакой шубы, только пуховик», – посоветовал я, вспоминая ее шикарную маму, визжавшую на родительском собрании, доказывая, что нужно срочно сдать еще денег, так как собранных на прошлой неделе не хватает для покупки интерактивной указки, без которой уроки физкультуры в современном мире невозможны.

В голове творился кавардак как в конце первых актов опер Россини. Толя спрыгнул с рук, начал тыкать

мордой в стекло и скрестись, показывая, что без мандата в моем обществе невыносимо находиться даже ему. Я вернулся в комнату, достал виски и опрокинул рюмашку за бедных зверьков, обреченных быть пущенными на соболиные шушуны. Сегодня я точно не смогу ничего решить, надо всё отложить до завтра. Завтра разберусь со всеми проблемами. В крайнем случае послезавтра. Или в четверг.

Гребаная социология!

Глава 1. За пять лет до того

На дворе 2013, весна. Мне 33 года, я полон сил, энергии, неуёмной радости и благодарен жизни за разнообразные удовольствия, которые она с податливостью влюблённой женщины готова мне предоставить. Ношу очки в тонкой серебристой оправе, часы Longines и дорогие рубашки, иногда даже с запонками, ведь я депутат, депутат заксобрания Архангельской области от одного из глухих и депрессивных районов – Онежского.

Избрался в 2008-м и победить получилось на удивление легко, хотя на тот момент мне исполнилось лишь 28 лет. Подавал надежды в должности председателя областного профсоюза лесной промышленности, имел кристальную, как алвизовская водка, репутацию и отвагу нырнуть в самые тёмные глубины подлой политики.

Родился и проживал в областном центре, ничего общего с отдаленным Онежским районом меня не связывало. Ни одного дальнего родственника. Просто подумал как-то раз: «А не стать ли мне депутатом?» Честолюбивое стремление идти вперед, покорять и подчинять у меня было всегда. «Воля к власти – неистощимая, творящая воля к жизни» возбуждала мой пыл и толкала искать приключений при малейшем намеке на стабильность. В детском саду я дрался, отстаивая нужную мне справедливость. Уже во втором классе стоял на учёте в детской комнате милиции, а в середине девятого был выдворен за прегрешения не совместимые с воспитательными воззрениями завуча школы. Это событие, вкупе с отцовским ремнём сильно повлияло на меня и несколько угомонило. Изгнанным из ойкумены быть досадно и некомфортно, поэтому я пересмотрел свои взгляды на «войну всех против всех», заново вписался в коллектив и далее пошёл тропою гуманиста, раз уж бить из самопала по врагам, спрятавшись в лаборантской, сейчас не принято.

«Надо идти во власть, – думал я, – Но как идти?» Вернее, как осуществить эту идею, эту «попытку и дерзновение»? «Хочу быть депутатом» – просто вывеска, лозунг, но электрический ток этой мысли после возникновения не мог раствориться просто так, и привёл в движение все мускулы моего организма. Неисполненное желание чревато расстройствами невротического спектра, поэтому я решил действовать, не дожидаясь панических атак.

Партийные списки отметались сразу – ведь я не был членом какой-либо политической партии. Оставались одномандатные округа. В родном Архангельске их было восемь, но все они заняты сильными депутатами, которые неврозами тоже не страдали. К тому же, я обладал скудным финансовым ресурсом, и избирательная кампания в городе с населением в четыреста тысяч жителей обещала начисто истощить мой, и без того потрепанный счастливым браком, бюджет. Сосед Северодвинск с пятью округами и двумястами тысячами жителей не рассматривался по тем же причинам.

И я обратил взор на сельскую местность. Далеко? Да, но расстояния преодолеваются ногами и колесами. Молодость такими вещами не смутишь.

В итоге самое положительное сальдо нарисовалось у Онежского района. И главное – слабенький действующий депутат Поликарпов. Хотя то, что он слабенький я выяснил не сразу, это был настоящий тяжеловес. Подобно мамонту, пугавшему древних охотников бивнями, страшил он охотников за мандатами своим политическим влиянием. Еще в 90-е Поликарпов числился главой Онежского района, затем первым замом легендарного губернатора Ефремова.