Политика (сборник)
Шрифт:
– В винно-водочном. – Она улыбается. – Оно вообще-то нормально, только когда сама с бодуна, а утром еще мужики подходят – девушка, а какая водка хорошая? Еще наклонится низко, весь его перегар нюхать надо. Ему лишь бы похмелиться, а он еще – какая хорошая?
Вообще, она не такая жуткая. Только что колхозница – джинсовка эта, как пять лет назад носили, волосы немытые, жирные, собраны в хвост, помада дешевая.
По дорожке идет мужик с авоськой, смотрит на нас.
– Э, рабяты, вы
– Нет, не видели, – говорю я.
– А то я да сястры прыехау, агурцоу прывёз, а яны, гады, бачуць, что с дярэуни – и ёбнули па галаве, агурцы забрали, грошы што были усе. Я – у милицию, а там яны гавораць: иди ишчы сам, если увидиш – скажы нам, мы их забяром. Так я во хажу, ишчу. Не бачыли таких?
– Говорю же – не видели.
– Ну, ладна, вы извините, кали што. Я яшчэ падыйду.
Мужик отходит.
– Хер он кого найдет, – говорю я. – А если найдет, они ему еще пиздюлей насуют.
Баба улыбается.
– Ага. Наивняк он такой, конечно. Одно слово – с деревни.
Отпиваю еще пива. Она вытаскивает еще сигарету из пачки – последняя. Сминает пачку и бросает в мусорку. Мимо. Прикуривает прозрачной зажигалкой, затягивается, выпускает дым. Я спрашиваю:
– Тебя как зовут?
– Таня. А тебя?
– Вова. Слушай, Таня, у меня дома водка есть. Можем поехать выпить.
– Вообще можно. Только надо сигарет купить.
– Хорошо, остановимся возле универсама, зайдем.
Допиваем пиво, отдаем бутылки деду и выходим на проспект. Я торможу первую машину – «Форд-Эскорт». За рулем – тетка, рядом – мужик.
– В Малиновку довезете?
– А сколько дашь?
– Тысячу.
– Ладно, поехали.
Мы забираемся на заднее сиденье. Машина трогается.
– Включай третью, – говорит мужик. – Да нет, сначала сцепление выжми. Да, вот так, правильно, молодец.
– Она еще и ездить не умеет, – шепчет Таня. – Счас врежемся куда-нибудь… – Она кладет голову мне на плечо и дремлет.
Едем по плохо освещенным улицам. Мелькают одинокие прохожие. Машин навстречу почти нет.
– Возле универсама остановите, пожалуйста, на минутку, – говорю я.
Выхожу, покупаю пачку L&M, двухлитровую бутылку апельсиновой воды «Вейнянский родник», двести граммов колбасы и булку хлеба.
Подхожу к машине, сажусь.
– Долго ходишь, – говорит мужик. – Знали бы – не повезли бы вас. Время дорого.
– Меня не было пять минут.
– Доплачивать за это надо.
– Ладно, доплачу еще сотню. Поехали.
Выходим у дома, я сую мужику деньги, и они отъезжают.
– Скорее, я в туалет хочу, – говорит Таня.
Пока она в туалете, я нарезаю колбасу и хлеб, ставлю на стол две тарелки, две рюмки и два стакана –
Она выходит из туалета и, не заходя в ванную, идет прямо на кухню.
– Это что, все? А больше у тебя ничего нет?
– А что, мало?
– Ну, я не знаю…
Открываю холодильник – там только батон, одно яйцо, начатая пачка масла и полбутылки кефира.
– Странный ты какой-то. За такси тысячу отдать не жалко, а чтоб холодильник наполнить, так нет.
Я пододвигаю табурет.
– Садись.
Разливаю водку. Чокаемся и пьем, я запиваю «Вейнянским», цепляю вилкой кусок колбасы. Она спрашивает:
– А что мы без музыки сидим?
Я включаю в магнитоле ФМ-радио. Играет западная попса. Она смотрит на мои полки с кассетами и дисками.
– Зачем тебе столько всего этого? Ты что, диджеем работаешь?
– Ага.
– А на каком радио?
– Не скажу.
– Ну и не говори.
Наливаю по второй, выпиваем.
– А я вот школу фотомоделей закончила.
– Да?
– Да, в доме культуры тонкосуконного комбината. Семь месяцев – триста долларов.
– А почему не работаешь фотомоделью?
– Из наших никто не работает, только одна девчонка – так у нее связи, а без связей на такую работу не устроиться. А мне и продавцом, в общем, неплохо: нормальная работа, ничего. Пятнадцать тысяч зарплата и тысяч пять каждый месяц еще получается кроме того, а то и больше – ну, ты понимаешь. Мне мой говорит – да, я замужем, я не говорила – переходи, типа, в магазин в Мачулищах, там у его бабы квартира есть, она нам может отдать. Так там зарплата – десять тысяч всего, и ничего не спиздишь. Так я ему и говорю – что я там себе куплю на такие деньги?
Я смотрю в окно. В доме напротив светятся два или три окна.
– А у меня кассета есть с собой, – говорит она. – Сборник «Союз». Она поднимается и идет в прихожую – ее джинсовка осталась там – и приносит пиратскую кассету без коробки. Я кривлюсь.
– Может не сейчас, а потом?
– Нет, давай сейчас, мне эта музыка не очень нравится.
Сую кассету в магнитолу и жму на «плэй», не отматывая на начало.
– А у тебя есть листок бумаги и ручка? – спрашивает она.
– Зачем?
– Написать, какие песни, а то у меня коробки нет.
– Тебе прямо сейчас надо это делать?
– Ну а что тут такого?
Я даю ей бумагу и ручку, а сам иду в комнату. Там почти никакой мебели – только кровать и телевизор. Ложусь на кровать и думаю, что делать дальше. Надо бы поскорее раскрутить ее – и спать. А вообще ебаться не особо хочется.
Возвращаюсь в кухню.
– Это Лариса Черникова. «Вспоминать не надо», – говорит она и что-то корябает на листке.
Я предлагаю: