Политолог
Шрифт:
Получив чек на три миллиона, чеченец поправил шелковый галстук, подтянул белую манжету с алмазом. Дернул веревку и увел безмолвную женщину к выходу, где служитель в цилиндре, открывая перед ним дверцу «бентли», произнес:
— Всего доброго, сэр.
Стрижайло испытывал необычайную тоску и печаль, словно в нем образовалась трещина, куда задувал холодный ветер Атлантики и уныло гудел. Все, кто здесь появлялся, будут убиты. Об этом вещал печальный ветер. О том же предупреждал унылый дух преисподней, сидевший у него на затылке, как шелковистый шерстяной зверек с перепончатыми мышиными крыльями. Тянул из прокушенной
Неожиданно он вздрогнул. В дверях гостиной появилась зыбкая, двоящаяся фигура, напоминавшая колеблемую водоросль, оторванную от подводного камня, вяло плывущую по течению. На бледном, без единой волосинки, лице скопца блуждала болезненная улыбка, словно ему только что причинили боль, и он жалел обидчиков, которые страдали столь сильно, что страдание вынуждало их делать зло. Это был Веролей, доверенное лицо Потрошкова, который привел Стрижайло в гольф-клуб «Морской конек», на свидание с могущественным шефом ФСБ. Его появление в гостиной лондонского отеля «Дорчестер» было необъяснимо, испугало Стрижайло. Веролей заплетающейся походкой, делая шаг вперед и два шага назад, ступил на «русскую тропу», приблизился и, не замечая Стрижайло, будто их не связывало знакомство, опустился на креслице рядом с Верхарном:
— Наш общий друг просил передать, что он контролирует ситуацию с отправкой в Лондон наемных убийц. По-прежнему по закрытым каналам он передает в Скотланд-Ярд информацию, которая позволила англичанам перехватить на прошлой неделе мнимого бизнесмена из «Альфа-банка», мнимую валютную проститутку по кличке «Минет», а также маньяка-писателя, не устающего описывать истязания граждан с помощью колющего предмета, которым было поручено совершить на вас покушение. У всех у них были изъяты ледорубы, изготовленные по заказу ФСБ на оборонном предприятии «Лед».
— Передайте нашему общему другу, что я ценю его усилия и умею быть благодарным, — ответил Верхарн.
— Еще он велел передать, что в работе биолаборатории наметился крупный прогресс. Наконец, удалось клонировать цесаревича с использованием костного вещества царских останков. Правда, пока что дофин имеет форму абсолютного шара, и его желеобразная консистенция заставляет ученых содержать его в водном растворе. Однако есть все указания на то, что наследник престола, в конце концов, обретет устойчивую форму, во время коронации будет изъят из сосуда и предстанет перед подданными абсолютно сухим.
— Нельзя ли уже теперь приставить к нему группу писателей из русского Пен-клуба, чтобы они начинали свою наставническую деятельность? Биоинженеры и инженеры человеческих душ вместе могут положить начало новому совершенному человечеству, как мечтал об этом замечательный лингвист Иосиф Сталин. В качестве главного наставника я бы рекомендовал Андрея Битова. Обтекаемость его прозы наилучшим образом соответствует сферической форме, в которой удалось синтезировать будущего конституционного монарха России.
— Я непременно передам ваши пожелания, — кивнул Веролей.
Стрижайло испытывал мучительное недоумение, таинственный страх, какой бывает во сне, когда идешь по зыбкой ряске, проваливаясь в глухую бездну. Веролей был таинственным вестником, явившимся с секретным посланием. Пославший его Потрошков был тем, кто озадачил Стрижайло грандиозным и губительным планом, в котором замышлялось погубление
Стрижайло вдруг захотелось оказаться в своей московской квартире, открыть морозильник, извлечь замороженный взгляд, брошенный Потрошковым на Президента. Методом спектрального анализа, исследуя под электронным микроскопом мельчайшие сколы сосульки, открыть глубинную природу их отношений, истинный замысел Потрошкова, в который был включен и он, Стрижайло.
Дух его был смущен. Разум помутнен налетевшим на Британию норд-остом. В дождливой мгле туманного Лондона чудился зловещий подвох. Восхитительный и прозрачный замысел, который открылся ему, как прозрение, в храме священных товаров, среди электромобилей ХХI века, унитазов в виде мраморных античных голов, самшитовых двуспальных гробов с грелками и массажерами, — в этом ясном, продуманном замысле мерещился другой, потаенный, недоступный его разумению, привнесенный иным всемогущим разумом. Так в фильме «Блоу-ап» вездесущий фотограф, наивно озирающий мир сквозь просветленную оптику, вдруг обнаруживает в зарослях парка таинственное пятно, лунное свечение трупа. Увеличивая негатив, всматриваясь в сплетение кустов, видит покойника.
Это сравнение поразило его. Его план не принадлежал ему безраздельно. В нем сонно дремала личинка другого замысла. Созревало яичко, отложенное Потрошковым. Червячок, питаясь его, Стрижайло, энергией, сожрет изнутри его замысел, оставит изъеденный мертвый хитин.
— Еще наш общий знакомый просил передать, что денег на продолжение эксперимента не хватает. Хотя мировые цены на нефть неуклонно растут, а вместе с ними растут налоговые отчисления в бюджет, необходимы затраты на клонирование представителей новой элиты. Сделанные по эскизам художника Тишкова образцы «Человека-Печени», «Человека-Прямой-кишки» и «Человека-Хуя», потребовали непредвиденных затрат. Поэтому просьба, — если можно, немедленно перечислить пятнадцать миллионов долларов на счет чеченского банка «Джихад-интернейшнл», или, как в прошлый раз, в банк «Шахид-корпорейшен».
Верхарн кивнул. Черкнул платиновой ручкой, отрывая чек. Пока писал, Веролей медленно поднял руку, и Стрижайло, ужасаясь, увидел в его медленной руке ледоруб, сверкающее разящее жало, направленное на желто-стеариновый череп Верхарна. Стрижайло готов был кинуться, перехватить руку, отвести смертельный удар. Но ледоруб исчез, превратившись в блик света. Рука Веролея проследовала дальше и почесала оттопыренное ухо. Он принял чек и не прощаясь ушел, колеблясь, как оторванная сине-зеленая водоросль, светящаяся на океанской волне.
Стрижайло был потрясен. Снаружи отеля, где на черном асфальте сверкали огни машин, и служители в макинтошах приподнимали цилиндры, выпуская из салонов респектабельных джентльменов и дам, — в безлюдном, ночном Гайд-Парке, среди шумящих платанов лежит бездыханное тело. И надо подняться, покинуть гостиную, бежать, что есть мочи, в дождливый парк. Отыскать мертвеца, заглянуть в бело-голубое лицо с заостренным носом, выпуклыми веками. Опознать, пока он ни исчез, унеся с собой тайну смерти, своей собственной и всех предстоящих смертей.