Политология революции
Шрифт:
Эти противоречия исламского сопротивления были закономерным следствием классовых различий внутри самого исламского общества — как в странах Ближнего Востока, так и среди мусульман, проживающих в Европе. Испытывая солидарность в качестве угнетенной религиозно-культурной и этнической группы, мусульмане отнюдь не были однородной массой.
Перед левыми неизбежно вставал вопрос об отношении к политическому исламу. Причем позиции варьировались от сугубо дружественных до резко враждебных. «Во многих странах, — писали авторы троцкистского журнала „Critique“, — движения политического ислама заявляют о себе как о „борцах за справедливость“, ведут пропаганду среди самых бедных и угнетенных слоев общества. Тем самым они представляют собой соперника для левых сил, сторонников социализма». [499]
499
Critique. 2005. No. 36–37. P. 61.
С
500
Ibid. P. 75.
Противоположной позиции придерживались представители британской Социалистической рабочей партии, которые шли по пути создания коалиции «Respect». Именно в рамках антивоенного движения сотрудничество исламских и марксистских организаций в Англии стало реальностью. В результате, как отмечал один из инициаторов и идеолог «Respect» Джон Рис, сложилось реальное единство сил, которые выступают «против войны, против приватизации, против расизма, за интересы рабочего класса, за права профсоюзов». [501]
501
Socialist Review. May 2005. P. 13.
Надо сказать; что деятельность «Respect» великолепно показала, что мусульманские организации вполне способны сотрудничать с левыми, если сами левые готовы с ними работать. Другое дело, что на «Respect» обрушилась волна критики со стороны тех, кто видел в исламистах врагов прогресса и демократии. Любопытно, что значительная часть претензий, предъявляемых к политическому исламу, может быть предъявлена (и неоднократно предъявлялась) к отдельным отрядам самого левого движения. Парадоксальным образом, то, что в Европе разделяет исламистов и левых, — это как раз то, что объединяет политкорректных левых с буржуазным истеблишментом в рамках общего признания ценностей «западной цивилизации». К тому же «Respect» является далеко не первым примером тесного взаимодействия между марксистскими революционерами и исламскими радикалами. Во время революции 1917 года большевики добились существенных успехов именно потому, что смогли мобилизовать на свою сторону поддержку «красных мусульман». Гражданская война в регионах Поволжья и Северного Кавказа была выиграна красными в значительной мере благодаря этому союзу. Большевики имели вполне жесткие принципиальные позиции по вопросу о правах женщин, и их собственное мышление вполне встраивалось в традиции европейского просвещения, но принципиальной основой политического объединения для них была все же антибуржуазность. Исходя из этих позиций, большевистские лидеры оказались способны не только найти общий язык с мусульманскими меньшинствами, но и поднять их на борьбу против «собственных» местных элит, в том числе против консервативных представителей исламского духовенства.
Отсюда, разумеется, не следует автоматический вывод, будто принципы «политкорректности» непременно и полностью должны быть отвергнуты (кстати, некоторые из них вполне разделяемы и политическим исламом — например, неприятие любой формы расизма). И все же легко заметить, что прирученные истеблишментом политкорректные левые интеллектуалы весьма далеки не только от исламских масс, но и от подавляющего большинства «белого» трудящегося населения самих западных странах.
Социально-культурные перемены, произошедшие в странах Запада в последние десятилетия XX века, не могли не сказаться и на составе рабочего класса. Трудящиеся массы стали многообразны и многоцветны. Значительную часть социальных низов теперь составили мигранты, прибывшие из бывших колониальных или полуколониальных стран, в том числе — мусульманских (Пакистан,
Культура класса, его самосознание меняются вместе с его социальным и этническим составом. На первый взгляд может показаться, что трудящиеся классы полностью размываются и превращаются в некую деклассированную массу угнетенных. На самом деле класс проходит процесс трансформации, социального и культурного реструктурирования. Значительная часть угнетенных масс действительно деклассируется. Возникает вопрос о новом классовом сознании, соответствующем новой ситуации, новому опыту, изменившемуся составу, происхождению и структуре пролетариата. Это новое классовое сознание не может быть выработано, если просто игнорировать традиционную культуру людей, из которых класс состоит, тем более — если эта традиционная культура используется самими людьми как идеология сопротивления враждебному для них социальному порядку.
Точно так же, как левые движения на ранних стадиях своего развития использовали язык христианства (и до сих пор используют его в латиноамериканской «теологии освобождения»), так, идеи ислама, неизбежно будут оказывать огромное влияние на трудящихся, сознание которых сформировано в рамках этой традиции.
Исламская традиция сама по себе в культурном отношении не более «прогрессивна», или «реакционна», нежели традиция христианская или иудейская. В рамках этой традиции исторически сложились как прогрессивные, так и реакционные течения. Но именно в этом и состоит проблема, с которой сталкиваются левые, когда имеют дело с политическим исламом. С одной стороны, в рамках общего «исламского» дискурса необходимо видеть различные, соперничающие, а порой и противостоящие друг другу тенденции: одни из них для левых весьма близки, а другие — откровенно враждебны. Но с другой стороны, интеллектуальные традиции самих современных левых, полностью выросших в рамках европейской культуры, делают их совершенно «глухими» к подобного рода «текстам», воспринимаемым не более чем некий единообразный и малопонятный «шум». Причем представители европеизированной левой из стран «третьего мира» зачастую даже менее способны разобраться в происходящем, нежели их единомышленники из западных стран. В этой ситуации задача перевода может быть успешно выполнена лишь самими левыми представителями исламской культуры.
Можно сказать, что «третья левая» уже вышла на сцену, заявив о себе как о принципиально новом политическом факторе, который претендует на то, чтобы оказать решающее влияние на общественное развитие в первой четверти наступившего века. Насколько сильным будет это влияние, насколько радикальными и глубоким — вопрос открытый. И не в последнюю очередь ответ на него зависит от способности нового движения творчески освоить богатый опыт и уроки левого движения, накопленные на протяжении предшествующего столетия.
Главные вопросы, стоящие перед современными левыми, не могут быть разрешены теоретически, они являются вопросами практическими, и ответ на них может быть дан только политическим действием.
Поиск некой «идеальной» формы партийной организации оказался сам по себе бесперспективным и бессмысленным, ибо и социал-демократические централистские организации, и авангардная партия большевистского типа, и партия-движение, классическим примером которой является бразильская ПТ, на определенном этапе оказывались в тупике. Но точно такой же бесперспективной оказалась и попытка объявить политические организации ненужными, заменить их движениями, форумами и различными сообществами, создаваемыми под конкретную частную задачу.
Политика без политической организации невозможна точно так же, как невозможна и борьба с капитализмом без борьбы за власть. Структура современного общества предопределяет определенную структуру политических задач, нравится это нам или нет.
Бесперспективной оказалась и троцкистская традиция, объяснявшая все поражения левых «несостоятельностью руководства» (failed leadership). Странным образом получалось, что почти всякое руководство на определенном этапе терпело крах, причем проблема состоит не в том, что руководство плохо, а в том, что массы продолжали по инерции идти за ним. В свою очередь, сектантские группы упорно продолжают пытаться сформировать из себя некое идеальное руководство для будущей революции, воспитывая из своих активистов самодовольных генералов без армии — хорошими генералами они никогда не будут, настоящей армии под команду никогда не получат, ибо генералов можно вырастить только внутри действующей армии. И каждая конкретная армия выращивает собственных генералов, которые подходят именно ей.