Полк рабочей Москвы
Шрифт:
Но такой «крайней необходимости» не возникло. Пойти против красногвардейского отряда для члена любой рабочей семьи было немыслимо. Что же касается спекулянтов и мародеров, то они до смерти боялись вооруженных рабочих. Расхищение складов было приостановлено без применения оружия.
Несмотря на свою внешнюю суровость, Прямиков был внимательным и отзывчивым человеком.
Как-то раз один из работников Ревкома привел к нему бедно одетую старушку.
— У этой женщины умер сын, единственный кормилец. Ей не на что его похоронить. Она просит помочь ей. [13]
Прямиков
— Вы разве не знаете, что у нас еще нет средств? Почему же вы сами не объяснили ей это.
Потом подошел к опечаленной женщине и сказал, словно извиняясь:
— Власть-то мы захватили, мамаша, а вот деньгами еще не запаслись. А впрочем, у меня есть личные, — спохватился Прямиков, достал из кармана старенький кошелек и, вынув оттуда несколько «керенок», протянул старушке.
Обаятельный это был человек. И как жаль, что очень скоро товарищ Прямиков погиб в одной из схваток с вооруженной бандой. [14]
На Украине
Постепенно вокруг Рогожского районного комитета партии и районного Совета объединялся боевой актив. Из рабочих, наиболее сроднившихся с военным делом, выделилось боевое красногвардейское ядро. Однако бойцам Красной гвардии предстояло пройти еще немало испытаний, прежде чем был создан рабочий Рогожско-Симоновский полк. Первым таким испытанием явилась поездка на Украину. Рогожские красногвардейцы в составе Московского межрайонного отряда оказали серьезную помощь украинскому трудовому народу в борьбе против буржуазно-помещичьей Рады.
Сводный отряд формировался в помещении бывшего Александровского военного училища. Позднее в этом белом двухэтажном доме на Арбатской площади размещался Военный Комиссариат Москвы, а в то время находился Центральный Штаб Красной гвардии.
Надо сказать, что, несмотря на трудность со снабжением, нам выдали новое обмундирование: шинели, шапки, шаровары, гимнастерки и обувь. Все радовались новеньким, только что с завода, трехлинейным винтовкам и патронным подсумкам с ременными поясами. Некоторые дополнительно получили наганы. Пулеметов не было, зато более чем достаточно имелось ручных гранат. Патронов получили с таким расчетом, чтобы не ощущать нужды в них хотя бы в первое время (в дальнейшем рассчитывали на снабжение за счет врага). [15]
В отряде насчитывалось около тысячи человек. Подразделение каждого района избирало себе командный состав. Жили красногвардейцы в железнодорожных составах порайонно. Районные подразделения напоминали роты в полку, хотя по численности бойцов они были укомплектованы далеко не одинаково.
Руководящий отрядный комитет избрали на общем собрании из участников Московского вооруженного восстания.
Избранными оказались Лапидус, позднее помощник политического комиссара 38-го полка, и Шеногин из Краснопресненского района, Сливинский — из Замоскворецкого, Терентьев — из Сущевского-Марьинского, Афоничев, Малышев и я — из Рогожского.
Вокруг комитета группировался актив, игравший большую
Внешне Титов напоминал мешковатого крестьянского парня. Он казался меланхоличным, но в действительности был человеком неукротимой энергии, весь горел внутренним огнем. Никогда он не переоценивал себя, ясно понимал, что ему по плечу и что не под силу. Титов многое сделал для отряда на Украине и позднее в 38-м полку.
Вначале командиром нашего отряда был назначен бывший прапорщик, участник Московского вооруженного восстания, член большевистской партии Егоров. Его направил к нам Московский Центральный Штаб Красной гвардии. Но дней через 10–15 по прибытии на Украину Егоров принял командование над группой красногвардейских отрядов, в число которых входил и Московский, а во главе нашего отряда встал бывший старший унтер-офицер большевик Афоничев.
Из Москвы сводный отряд выехал в середине декабря. В Белгороде по просьбе местного совета мы обезоружили польский легион. Легионеры подчинились без единого выстрела, за их счет увеличили запасы патронов и, что особенно важно, обзавелись несколькими пулеметами.
Веселой толпой в несколько сот человек, без всякого строя, возвращались мы из Белгорода к теплушкам после первой, так легко доставшейся нам победы. Стояла морозная лунная ночь. Большинство из нас было еще [16] не обстреляно и слишком беспечно. Только товарищи, служившие раньше в армии, держались осмотрительнее. Одним из таких был рабочий Золоторожского трамвайного парка, в прошлом старший унтер-офицер царской армии, Павлов. Он все время оставался начеку, опасаясь как бы в незнакомом городе не случилось какого-либо происшествия.
По промерзлым улицам двигались подводы с патронными ящиками, тарахтели колесами станковые пулеметы. Шутники даже пробовали садиться на них верхом. Кто-то острил:
— Ну, «максимки», вы панам служили, теперь поработайте на нас!..
В колонне то и дело раздавались взрывы дружного веселого смеха.
Павлов только головой качал. К счастью, все обошлось благополучно, и из Белгорода мы выехали спокойно.
В Харькове получили первый серьезный боевой приказ: выбить противника с узловой железнодорожной станции Лозовая и, заняв ее, ожидать дальнейших распоряжений. Нам и на этот раз не удалось сразиться: враг отступил, и Лозовую мы заняли без боя.
На Лозовой наш отряд находился несколько дней. Один за другим к нему присоединялись новые отряды рабочих-красногвардейцев из других индустриальных центров. Помню, первыми пришли шахтеры из Никитовки под командованием Жлобы.
Скоро из пролетарских отрядов выросло красногвардейское соединение, получившее название «Первая революционная украинская армия». В ее составе московский отряд участвовал во многих боях, устанавливал власть Советов в Павлограде, Ромодане, Синельниково, Полтаве, Екатеринославе, Константинограде, Киеве и других городах.