Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

Макеев Алексей Викторович

– Вот еще только Мишеньки здесь не хватало, – презрительно скривился толстяк. – Нет, Владик, переговорами тут не решишь. Он, похоже, обиделся, в позу встал. Ты слышал, он ведь чего-то там угрожать даже пытался? Мне! Нет, Владик, здесь придется решать по-другому.

– Как по-другому? – В голосе блондина прозвучали тревожные нотки.

– Как-нибудь… по-другому.

– Эх, Иваныч, сколько все-таки несправедливости в мире!

Стас Крячко, только что плотно пообедавший в соседнем ресторане, лениво потянулся и, подперев рукой щеку, грустно

уставился в экран монитора.

– Почему именно я? А? Почему? Почему не подсунуть это паршивое дельце, например, тебе? Ты у нас опытный, бывалый, любого самого глухого «глухаря» раскалываешь на раз. Вот и брал бы это ограбление. Расследовал бы. Успешно. Так нет! Нужно всучить Стасу. Он крайний. А, Иваныч? Чего молчишь? Неужели тебя не возмущает такая вопиющая дискриминация в отношении меня?

– В бессмысленных словопрениях участвовать не желаю, – отрезал Гуров. – Ты налопался от пуза, теперь тебе, вместо того чтобы делом заниматься, поговорить хочется. А я, между прочим, не обедал еще. Так что отстань! Голодный пролетарий объевшемуся буржуину не товарищ.

– Так пообедай! Пообедай уже и искорени в себе озлобленность. Я ведь тебя звал. Чего не пошел?

– Некогда. Хочу добить все эти бумажки да сдать наконец дело. Все уж закончил, только формальности остались. Не хочу, чтобы висело. И так почти три месяца возился. Одних протоколов пол-сейфа. Хоть библиотеку открывай.

– Ага! Так у тебя, значит, очередное раскрытие нарисовалось? А я-то думаю, чего это он стахановца из себя корчит? Не ест, не пьет, все бумажки пишет. А оно вон что. Хм! Так тогда тем более нужно было это ограбление именно тебе назначить. Бессовестный этот Орлов, вот что я тебе скажу. Несправедливый. У меня и без того сто дел в работе, так он мне еще сто первое решил подвалить. А другим некоторым, которые уже все дела позакрывали, им – ничего. Отдыхайте, товарищ полковник, празднуйте.

– Ну да. У меня ведь, кроме этого дела, других-то нет. Это только ты у нас по сто дел зараз ведешь. Один на все Управление. Остальные – так, покурить заходят.

– Черствый ты, Иваныч, вот что я тебе скажу. Никакого сочувствия от тебя не дождешься. Человек перед тобой, можно сказать, душу раскрыл, а ты…

– У тебя когда в следующий раз словесное недержание случится, ты заранее предупреди, я пойду погуляю. А то мало того, что со всяким вздором на уши приседают, так еще и в черствые попадешь. Нежданно-негаданно.

В этот момент открылась дверь, и в кабинет заглянул генерал Орлов.

– О, Лева! Ты здесь? Отлично! Зайди ко мне, разговор есть.

– Слушаюсь, товарищ генерал, – недовольно пробубнил Гуров вслед начальству, которое исчезло так же молниеносно, как и появилось.

– Ага! – злорадно улыбаясь, потер руки Стас. – Не иначе, он и тебе сюрпризец приготовил. Вот помяни мое слово – не пустым вернешься с аудиенции. Сто против одного ставлю, что новый «глухарь» у Пети в загашнике припрятан. Специально для тебя. Так что не одному мне фортуна улыбнулась. Все-таки есть в мире справедливость!

– Угу, – угрюмо буркнул Лев. – У меня и так четыре «глухаря» несколько месяцев уже висят. Один еще с прошлого года тянется. Так нет, надо еще добавить.

В

сердцах стуча по клавишам, он закончил печатать документ и, выключив компьютер, вышел из кабинета, догадываясь и без злорадных намеков Стаса, что в разгар рабочего дня за хорошим Орлов не позовет.

– У себя? – кивнув на начальственную дверь, спросил Гуров у секретарши, дежурившей в «предбаннике».

– Да. Ждет вас, – лаконично ответила та.

Приоткрыв дверь, Лев заглянул в кабинет, как бы раздумывая, стоит ли заходить туда. Но отступать было поздно.

– Проходи, Лев, присаживайся, – заметив его, проговорил Орлов, перебирая бумаги на столе. Хмурое и озабоченное выражение лица генерала не сулило ничего хорошего.

– Что-то стряслось? – осторожно спросил Гуров.

– Да как тебе сказать, – медленно, как бы раздумывая о чем-то, ответил друг и начальник. – Непонятное что-то творится. С начала года четыре громких ограбления, и ни одно не раскрыто. Везде важные и очень небедные люди, везде крупные суммы, драгоценности, антиквариат. И везде – полный ноль в плане улик. Четыре человека у меня уже почти полгода над этой загадкой бьются, и ни один до сих пор ничего внятного по теме сказать не может.

– Погоди, я угадаю. Поскольку у тех четырех ничего не вышло, ты решил все эти дела собрать в кучу и повесить мне на шею?

– Ну, ты меня уж совсем в монстры-то не записывай, – обиженно проговорил Орлов. – Зачем я тебе буду вешать? Люди занимаются, работают. Как знать, может, со временем чего и накопают. Не один ты у нас в Управлении умеешь преступления раскрывать, в других кабинетах тоже не дураки сидят.

– Да в этом никто и не сомневается, – заверил Гуров. – Я просто пытаюсь понять, для чего ты меня сейчас вызвал.

– А вот если будешь слушать не перебивая, тогда и поймешь. Если не будешь встревать со своими остроумностями, когда тебе начальство задание объясняет.

– Ой, извините, Петр Николаевич, больше не повторится, – сделал испуганное лицо Лев. – Все, заткнулся и весь превратился в слух.

– Молодец! – упорно не желая поддерживать шутливый тон, произнес Орлов. – Так вот, слушай сюда. Последнее ограбление произошло неделю назад. Почистили дом коллекционера. Некто Развалов Игорь Владимирович. Доли в нескольких акционерных обществах, две квартиры, коттедж на Калужском шоссе. Образ жизни – свободный. Основное занятие – деловые и дружеские встречи, а также посещение всевозможных выставок и аукционов в поисках очередного экспоната для коллекции.

– По-видимому, ее-то и сперли?

– В этот раз угадал. Раритетные полотна, все до единого – подлинники, кроме них – несколько статуэток и предметов работы Карла Фаберже. В рублях – несколько миллионов.

– Застраховано, я надеюсь?

– Да, у меня тоже мелькала такая мысль. Вариант, что это он устроил сам себе, чтобы получить страховку, в принципе, конечно, возможен, но в данном случае, пожалуй, маловероятен. Кому-то это, может, покажется парадоксальным, но, на мой взгляд, главное доказательство того, что Развалов ограбление самого себя не организовывал, – это именно ощущение, что все это организовал он сам.