Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Никаких проблем, я даже рад, что вы скрасили его последние дни женским вниманием, это приятно в любом возрасте. – Тон его стал стальным. – Проблема в том, что после знакомства с вами совершенно здоровый пожилой мужчина скоропостижно скончался.
Пожилой мужчина?! Да ему было за семьдесят – в голубых глазах метался страх, который не могли скрыть ни пышные веера нарощенных ресниц, ни густой слой теней на веках. «Страх – лучший инструмент для опера», – в голове всплыла еще одна из самодельных поговорок Крячко. И Лев мгновенно этим инструментом воспользовался, чтобы не упустить возможность заполучить важную информацию. А в том, что она важная, он был уверен. Не зря Исаева так напугана – она что-то скрывает. Опер перехватил руку женщины и крепко сжал запястье:
–
Угроза подняться наверх и под взглядами спесивых коллег отправиться на допрос в полицию подействовала на женщину словно удар хлыста. Гуров бил наугад, но попал точно в яблочко. Она заерзала на стуле, покрываясь алыми пятнами:
– Да какие отношения? Выдумка этой назойливой пенсионерки из соседней квартиры. Уверена, она сама мечтала стать хозяйкой в пятикомнатной квартире в центре столицы. Серая мышь так и грезила, что станет женой ученого и наконец купит себе приличную шубу вместо совкового пальто. Да, Олег Митрофанович после знакомства начал проявлять ко мне интерес. Он пригласил на чай, потом еще раз. Были запланированы прогулка и поход в театр. Это была его инициатива, а я ответила на мужской интерес, и ничего более. Но ничего между нами не было, ничего. Олег вообще прекратил наше общение без объяснений. Резко и неожиданно. После нескольких встреч на его территории он однажды написал странное сообщение. Там была куча комплиментов, каких-то слов, смысл один – больше не увидимся.
– Покажите, – Гуров протянул руку к телефону.
Тут же Исаева с обидой надула губы:
– Вот еще, нужен он мне, сохранять его сообщения. Мне хватает поклонников. Я из жалости к старику общалась с ним, он же мне в отцы годится или даже в дедушки.
– Давайте паспорт, – Гуров кивнул на лаковую сумочку.
Узловатые пальцы вцепились в тонкие потрепанные ручки:
– С собой нет, дома оставила. Зачем мне на работе паспорт?
– Хорошо, – легко согласился ее собеседник. – Тогда сейчас поднимемся наверх и возьмем копию вашего паспорта. Ведь она должна храниться среди рабочих бумаг, не правда ли? В отделе кадров. Он в этом же здании?
Женщина сжала зубы, щелкнула замком, и по маленькому столику полетел документ с красной обложкой. Не торопясь, Гуров раскрыл его и сделал несколько снимков на свой смартфон, изучая фото женщины. Она основательно потрудилась, чтобы стать похожей на Лидию Журину. Помимо макияжа, Марине пришлось осветлить и завить прямые темные волосы, она каким-то образом сильно изменила форму бровей и, кажется, похудела почти на десять килограммов, чтобы получить аристократические изящные скулы своего прототипа. Прежняя Исаева была аппетитной восточной красавицей с лентой черных прядей и томным тяжелым взглядом. Ему пришлось долго вглядываться, чтобы понять, что женщина перед ним и фото на паспорте – это один и тот же человек. И теперь был известен возраст! Вот что она скрывала от Гурова и почему так упорно утверждала, что документов с собой не носит. Кокетка и молодящаяся красавица Марина Исаева не хотела, чтобы хоть кто-то знал, что ее возраст уже перевалил за пятый десяток. Короткие пальцы с ярким маникюром нетерпеливо тянулись к паспорту:
– Мне пора идти.
После того как тайна ее возраста и внешности стала для опера явной, женщина будто погасла. Она смотрела вниз, больше не поднимала кокетливо брови и не надувала губы. Робко смела документ в сумку и поплелась обратно в офис даже без дежурного прощания. А Лев Иванович застыл над своей чашкой в размышлениях, как ему открыть все тайны вокруг смерти старика. Разговор с Исаевой почти ничего ему не дал, но ее испуг и бурная реакция наводили на мысль, что знакомая Журина скрыла какие-то факты об их общении. От размышлений отвлек телефонный звонок, следователь Зубарева назидательным
– Лев Иванович, мы уже у подъезда Журина, сейчас будем открывать квартиру. Вы же хотели тоже поучаствовать. Нам ждать вас или нет?
Гуров рассчитался мгновенно и поспешил к машине, чтобы успеть на оперативное мероприятие. Перед машиной замелькал грязный асфальт московских улиц, поток машин зашуршал вокруг. Привычные пробки и переполненные полосы переключили его с мучительных размышлений на ловкие маневры в потоке транспорта. И все же краем глаза Лев успел зацепить в зеркало заднего вида грязно-белую иномарку с побитым передним бампером. Она то и дело вызывала недовольство остальных водителей, перестраиваясь из ряда в ряд без причины, провоцируя неожиданными скачками возмущенный перезвон клаксонов. В другой раз сыщик бы проверил, случайность это или его кто-то преследует, но сейчас времени проверять маршрут прилипчивой побитой «белянки» не было. Он припарковался у дома Журиных и поднялся на нужный этаж. Валерка Веснин с энтузиазмом бросился навстречу:
– Ну что, Лев Иванович, что ищем, что изымать?
– Лекарства. Все, которые найдете. Их на исследование в лабораторию. Так, – он дошел до кабинета и ткнул в лампу. – Прибор тоже криминалистам на исследование.
Гуров шел по знакомым комнатам, внимательно подмечая любые изменения. Только их почти не было, вещи Лидии до сих пор висели в шкафу, будто хозяйка просто вышла на прогулку из дома, а не лежала уже восемь лет в могиле. Он замер в мастерской скульпторши, обводя взглядом полки, на которых расположились ее произведения. Где она, его любимая скульптура? Белоснежные фигуры мужчины и женщины слились в вечном поцелуе, она запрокинула голову, открывшись своему любимому без страха, а он наклонился над женским телом, растянул свой плащ, защищая ее от всего мира. Когда-то Лев завороженно рассматривал каждый изгиб двух статуй, и при этом ему казалось, что они вот-вот оживут – вздохнут и встрепенутся от движения навстречу друг другу. Но чудесной парочки, небольшой и хрупкой, высотой чуть больше полуметра, что всегда стояла на подоконнике, переливаясь белизной мрамора под лучами солнца, на месте не было. Сыщику показалось, что в помещении после стольких лет будто стало просторнее. В его воспоминаниях раньше скульптуры теснились вдоль стен, по углам, вытягивались вверх на каждом свободном пятачке. Все-таки Лидия была очень плодотворна в своем творчестве, во время приступа энтузиазма женщина проводила в своей мастерской почти все время, не обращая внимания на домашних. После многодневной активности она теряла интерес ненадолго к своим работам, почти не заходила в мастерскую, отдыхая от нее в светских выходах и домашних хлопотах. Потом что-то вдохновляло ее снова, это мог быть поход в театр, прочитанная книга или выставка, и случался новый творческий «запой» длиною в несколько дней.
Лев задумчиво прошелся вдоль полок, всматриваясь в рисунок древесины. Он коротко подозвал Веснина:
– Лейтенант! Посмотри. Замечаешь что-нибудь интересное?
Валерка, будто молодой щенок, с любопытством тоже кинулся исследовать полки. Он старательно наклонил голову, рассматривая гладкую полированную поверхность под разными углами:
– Пыли немного совсем, Лев Иванович. Уборку кто-то в квартире делал, может, домработница? Тогда у нее доступ в квартиру мог быть, ключи? У нас в протоколах вроде нет никого, только внук и соседка.
Опытный коллега покачал головой:
– Вместо домработницы соседка ухаживала за стариком и квартирой. Нет, другое. Посмотри, если вот так голову наклонить, чтобы свет падал по касательной. Попробуй.
Лейтенант послушно повернул набок голову и тут же восхищенно протянул:
– Ух ты, следы! Вмятинки в дереве от чего-то тяжелого! И так много!
Лев обвел глазами мастерскую:
– Вот именно! Много! Скульптур было гораздо больше, и они стояли достаточно долго, чтобы своей тяжестью оставить следы на деревянных полках. То есть пропала часть произведений Лидии Журиной. Сейчас нужно посчитать и сфотографировать количество отметин, сделать опись всех предметов искусства, скульптур, что сохранились в квартире.