Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
Полищук явно пытался оторваться, но Гуров не отставал. Спокойно и уверенно он следовал за машиной тренера, которая начала как-то суетливо вилять из стороны в сторону. Неожиданно Полищук перестроился в ближний ряд, и Гуров подумал, что тот хочет уйти на одну из боковых улиц. Полковник уже начал прикидывать, как ему безопасно для других участников движения также перестроиться, как вдруг с той самой улицы, куда несколько секунд все же свернул Полищук, вывернул другой автомобиль. Да так неудачно, что столкнулся с машиной, ехавшей прямо перед полковником.
С досады Гуров несколько раз ударил ладонью по рулю и выругался. Сколько раз он замечал, что в такие вот ситуации, подобные нынешней, которые, казалось бы, легко можно разрешить за счет собственных навыков и расчета, вмешивается непрошеный его величество случай и переигрывает все по-своему. Причем так, что ты со всеми своими навыками и точными расчетами неизбежно оказываешься в проигрыше. И ничем, никакой логикой и предусмотрительностью ты его не переиграешь!
Гуров мрачно смотрел вперед и барабанил пальцами по рулю. Потом резко вывернул руль, объехал столкнувшиеся машины, надавил педаль газа и повел свой автомобиль вперед.
Он затормозил возле многоэтажного дома на Северном бульваре и вышел из машины. У дверей подъезда он думал недолго. Решимость и злость придавали уверенности. Гуров нажал кнопку домофона и услышал настороженный голос: «Кто?»
– Я, – подражая голосу Полищука, хрипло ответил полковник, слышавший в фитнес-центре баритон тренера, раскатисто доносившийся из полуприкрытых дверей спортзала.
Тут же открылась дверь, впуская гостя, и Гуров вошел в подъезд. Когда он поднялся на девятый этаж, дверь в квартиру была открыта. Гуров быстро толкнул ее и услышал торопливый шепот:
– Ну слава богу, а то мне позвонили, и я уже подумала…
Фраза осталась незаконченной. Гуров резко шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Эмма Эдуардовна Гришаева отступила на шаг в квартиру. Удивление в ее глазах сменилось испугом.
– Так что же вы подумали, Эмма Эдуардовна? – глядя на Гришаеву в упор, спросил Гуров. – Что вашего любовника Полищука задержала полиция? А ваша новая секретарша не такой уж плохой работник, а? Если предупреждает вас о том, что по вашу душу приходил полковник МВД. Может, не стоит ее переводить обратно в уборщицы, а? Вон она как старается свое место сберечь, предупреждает вас!
Гришаева невольно сделала еще один шаг назад, а Гуров продолжал бросать короткие, жесткие фразы, надвигаясь на нее:
– У вас ведь хороший персонал, верно? Вы сами меня в этом уверяли! Просто сплошные чемпионы! Красавцы! Как на подбор! Шантажистка! Совратитель несовершеннолетних! Насильник!
Гришаева оказалась уже совсем в комнате, и, так как отступать ей дальше было некуда, она рухнула на диван, а Гуров теперь возвышался над ней, взирая сверху.
– Он не насильник! – завопила Эмма Эдуардовна. –
– Ага, значит, вы сразу сообразили, о ком идет речь, хотя я даже никаких имен не называл? А может быть, это вас неправильно информировали, Эмма Эдуардовна? Может быть, это вам Полищук, пользуясь вашим одиночеством и отсутствием крепкого мужского плеча, напел жалостливых песен о несправедливом обвинении? И расчет оказался верным: вы его пожалели, подобрали-обогрели, в замы произвели… А он за вашей спиной продолжил заниматься криминальными делами. Или вы в сговоре с ним? Так сказать, соучастница. Но возможно, я ошибаюсь, и именно вы – мозг всей этой операции?
Гришаева упала назад, упершись спиной в стенку.
– Какой операции? – спросила она машинально. – О чем вы говорите? Я не понимаю…
Гуров прищурился.
– А вы боитесь, Эмма Эдуардовна, – констатировал он с удовлетворением в голосе. – Боитесь. И с работы уехали, потому что знали, что я навещу вас вечером. И любовника своего предупредили, чтобы не задерживался. И даже уборщицу свою боитесь. Интересно, почему? Почему боитесь, если не понимаете?
Гришаева облизнула губы. Теперь, когда Гуров чуть сменил тон и уже не казался ей таким ужасающе грозным, она понемногу приходила в себя. И все-таки страх не покидал ее красивых черных глаз.
– Вы говорите такие… такие ужасные вещи, что кто угодно испугается, – произнесла она.
– Э-э-э, нет! – погрозил ей пальцем Гуров и засмеялся. – Ужасные вещи я начал говорить вот только сейчас. До этого вел с вами вполне обычные разговоры, в чем-то даже скучные. А бояться вы стали раньше. Так чего вы боитесь? Или кого?
– Вас, конечно! – выпалила Гришаева.
– Меня? – Гуров удивился, отчего брови его поднялись под прямо-таки острым углом. – Помилуйте, меня-то чего бояться? Я ведь женщин по ночам не режу!
Гришаеву передернуло, словно ей резко стало холодно, и женщина потерла руки.
– Вы меня подозреваете! – вдруг быстро заговорила она. – Я это чувствую! Вы не верите мне, все время проверяете меня, переспрашиваете, уточняете что-то у других! Зачем вы ездили в автосервис? Я узнала сегодня об этом днем! Поэтому и испугалась! Зачем вам это, зачем? Это же мои личные дела. Разве я похожа на маньяка? Я вообще женщина!
Каждая фраза звучала все выше и пронзительней, под конец своего эмоционального монолога Гришаева уже почти кричала, еле сдерживая слезы.
– Но если вы ни в чем не виноваты, Эмма Эдуардовна, то чего вам меня бояться? Я же проверяю всех, кто имеет хоть какое-то отношение к делу, которое я веду! Своими действиями вы невольно начинаете вызывать подозрение, хотя поначалу у меня и в мыслях не было вас подозревать.
– А, бросьте! – махнула рукой Гришаева. – Чего бояться! Да вас всегда надо бояться, потому что разве вы станете выяснять до конца? Схватите первого, кто вам подходит, – и до свидания! Доказывай потом, что ты ни при чем!