Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

Макеев Алексей Викторович

– Нет, я только на лицо смотрел, – пробормотал Гуров.

– Так мне и на начало перемотать недолго, – предложил Савельев.

– Не надо, я тебе и так верю, – опустив глаза, ответил Лев.

– Народу на улице было много, так что добить его Федор не мог: одно дело – походя ударить, и совсем другое – на виду у всех убивать. Федор скрылся, а кто-то из прохожих, увидев кровь, «Скорую» вызвал. Так что Лазарев потом в больнице лежал, а покушение это камерой наружного наблюдения одного из магазинов зафиксировано. И имеется эта запись не только в полиции, но и у Лазарева – ему в любую компьютерную сеть залезть, как к себе в карман. Только Всеволод полицейским не сказал, что это Федор был – побоялся,

что эта троица с Игорем что-нибудь сделает. Вернулся он из больницы в арендованную квартиру и понял, что пора переходить к решительным действиям, то есть подводить Игоря под психиатрическую экспертизу. Влез в компьютерную сеть «Тридевятого царства», все, что ему нужно было, узнал, сделал взрывчатку, собрал взрывные устройства, а потом к Игорю пошел. Узнал, что за ключ, и тогда у него сложился окончательный план. 12-го числа он получил билет, бросил его в почтовый ящик Беляева, дома присобачил сотовые с отпечатками Игоря к взрывному устройству, исключительно для привлечения внимания к нему, и рано-рано утром 13-го приехал к Центру.

– Значит, он там все-таки был! – торжествующе воскликнул Гуров.

– Конечно, был! Но только один раз, тогда. Он джип свой в стороне оставил, замаскировал, а сам пришел дворником на работу устраиваться. Охрана посмотрела на него – мужичонка на вид безобидный и, хотя начальство еще не приехало, пропустила на территорию. Он там все обошел, все камеры видеонаблюдения вычислил, выяснил, что дверь в павильон на ночь не запирается, место для ночлега выбрал – там грот с хрустальным гробом есть, и затерялся – территория-то большая. Ночью он по «мертвым» зонам до павильона добрался, внутрь вошел, два стола рядом поставил, на них третий и не спеша все заложил, а потом отправился спать. Утром уже новая смена охраны, ничего не подозревая, выпустила его. Сел он в свой джип и в Воронеж поехал, а по дороге на электронную почту Екатерины – ему вычислить ее ничего не стоило – отправил запись того, как Федор на него покушался. Да с припиской, что дело полицией еще не закрыто, и если с Игорем что-то случится, то он имя Федора назовет, а тому в этом случае, как уже имеющему судимость, большой срок светит. Он потому и поехал на турбазу, чтобы люди вокруг были – вдруг Федор за ним в Воронеж отправится? В пятницу Всеволод уничтожил компьютерную сеть фирмы, а в субботу, в точном соответствии с расписанием, подал сигнал. И в том, что сотрудники Центра отклонились от расписания, его вины нет.

– Кто же тогда Игоря сбил? – спросил Лев. – Крышка люка в очистных незакрытая? Сапоги вымытые?

– Мы проверили алиби Леонида, Екатерины и Федора – они Игоря сбить не могли, а посвящать кого-то постороннего в свои дела вряд ли стали бы, так что это кто-то другой его нечаянно сбил и, испугавшись, уехал. С крышкой от люка – обычная халатность, а сапоги брал садовник – ему надо было что-то сделать в болоте, где Царевна-лягушка должна была сидеть. Как видите, все объясняется очень просто.

Некоторое время они молчали, не глядя друг на друга, и первым не выдержал Степан:

– Кстати, вас к ордену «За заслуги перед Отечеством» представили. Один раз вы от него отказались и попросили Орлова им наградить, но теперь уже не отвертитесь. Будете носить как миленький!

– Не буду! – буркнул Гуров.

– Значит, на подушечке перед гробом понесут, когда вы в следующий раз застрелитесь, – невозмутимо сказал Савельев.

Лев резко повернулся к нему, но, встретив невинный взгляд Степана, невольно рассмеялся.

– Паразит! – только и смог сказать он.

После отдыха в деревне Гуров полюбил гулять на природе. За город он, конечно, не выезжал, а вот все парки Москвы обошел, выбирая тот, который ему больше придется по душе. Вот и в это воскресенье

он приехал на Воронцовские пруды и медленно брел по аллее, когда его кто-то позвал. Повернувшись, он увидел Тому Шах-и-Мат, сидевшую на скамейке, а недалеко от нее в траве с мячом играла маленькая девочка. Лев подошел к ней и иронично спросил:

– Ты же со мной вроде даже говорить больше не хотела?

– Сядь! – поморщилась она и снова стала следить за девочкой. – И не порть мне настроение – видишь, с внучкой гуляю. – Они немного помолчали, и Тамара спросила: – Слышал, что Толька умер? – Гуров кивнул. – Как он хотел успеть хоть одним глазом на внука посмотреть, да не получилось!

– Тома, ну, теперь-то ты можешь мне правду сказать. Николай Чугунов ведь к Зубру никакого отношения не имел. Это Наталья его дочь, я прав?

– С чего это ты взял? – удивилась она. Действительно удивилась.

– Так Николай сам проговорился, когда сказал, что его потерянную ногу никакими деньгами не окупишь. И потом, он там как пешка валялся, коньяк пил и телевизор смотрел, а вокруг Натальи все барыню танцевали: и охрана у палаты, и кровать из дома привезли, и няня детей там была, – объяснил он.

– Постарел ты, Гуров! Совсем уже мышей не ловишь! – усмехнулась она. – Это Глеб Толькин сын, но, как ты понимаешь, они это от всех скрывали. А Наталья – женщина Глеба, и дочки у нее от него. Они ее с девочками от греха подальше на расстоянии держали, а когда Толька понял, что умрет скоро, захотел хоть под конец с внучками повозиться. Вот он Чугунова и нанял, чтобы тот его женатого племянника изображал – долг на нем висел большой, его и отрабатывал. А тут Наталья мальчишкой забеременела! Счастливый Толька был – словами не описать! Да потеряла она тогда ребенка.

– Теперь я понимаю, почему Зубр так взбесился, – покивал Гуров.

– А ты бы на его месте не взбесился? – хмыкнула Тома.

– Ну, и где они сейчас? – поинтересовался Лев.

– Да уж не здесь. Толька им заранее и дом за границей купил, и деньги туда подогнал, и документы новые сделал. А Чугунову и долг простили, и хорошо заплатили, только не в коня корм – спился он.

– Жалко его – он же Наталье и девочкам жизнь спас.

– А ему сразу сказано было, что, если с ними что-нибудь случится, ему не жить. Так что он не их, он себя спасал, – объяснила Тома.

Все время этого короткого разговора она не сводила глаз с внучки, только иногда мельком посматривала на Гурова, и он, поняв, что здесь лишний, поднялся:

– Пойду я, не буду тебе мешать, бабушка Тамара! – И тихонько рассмеялся.

– Ничего ты в жизни не понимаешь! – рассердилась она. – Дети и внуки – это же такое счастье, дороже которого ничего на свете нет!

Лев повернулся и пошел по аллее, а ее последние слова все продолжали звучать у него в ушах. «Как же это несправедливо, – думал он. – На ней, на Зубре, на Кинг-Конге пробы ставить некуда, а их старость кто-то согрел. А кто согреет нашу с Марией старость?» Настроение совсем испортилось, и он быстрыми шагами пошел к стоянке, чтобы поскорее вернуться домой, к жене. Если уж так сложилось, что им с Марией вдвоем век доживать, то они сами согреют старость друг друга. И она у них обязательно будет счастливой!

А фирма «Тридевятое царство» смогла выправиться, и Центр заработал. Павильон, конечно, снесли, и на его месте построили маленькую и красивую, словно из сказки, часовенку. Но там есть только поминальный стол и канун, потому что во здравие там свечи не ставят. И колокол там есть, но звонить он будет только один раз в году – в последнюю субботу мая. И его ударов будет столько, сколько человек погибло в той страшной трагедии. Но уже сейчас туда идут и идут родственники погибших, потому что у ангелов, изображениями которых расписана внутри часовенка, их лица.