Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Придется с местными коллегами связываться, – сказал Гуров. – Так и так нужно остальных задерживать. Это скажу я тебе, Стас, самые настоящие инквизиторы! Загляни в грузовик – все поймешь.
– Товарищ полковник, так что сейчас делать будем? – спросил Самохин, который возился на обочине с раненым. – Тут один, оказывается, дышит еще. В больницу его надо.
– Мы его не довезем, капитан, – ответил Гуров. – Сейчас на кордон вернемся. Там ведь телефон есть. Вызовем «Скорую», а заодно и коллег озадачим. Ты, пожалуй, здесь пока покарауль, а мы с полковником мигом обернемся. Держи
Гуров и Крячко сели в машину. На заднем сиденье зло сверкал глазами Сидоренко. Гурову он сейчас вовсе не показался сговорчивым, хотя вид у него был гораздо хуже, чем каких-нибудь полчаса назад, – разбитые губы, опухшее левое ухо и синяки под обоими глазами свидетельствовали, что получил он действительно по первое число.
Однако Крячко не ошибся – синяки пошли Сидоренко на пользу. Несмотря на свой сердитый вид, он уже не уклонялся от общения и даже проявлял некоторые признаки почтительности, наличия у него которой Гуров до сих пор совершенно не предполагал.
– Ну, как пробежался? – спросил его Гуров, усаживаясь за руль. – Вечерние пробежки, говорят, для здоровья полезны. Жаль, мне с тобой побегать не удалось!
– Зато мы с ним славно побоксировали! – захохотал Крячко. – Но скажу тебе, Сидоренко, боксер ты неважный!
– Это-то еще ничего, – заметил Гуров, заводя машину. – Это даже хорошо, что он плохой боксер. Хуже то, что он дурак. Ты вообще понимал, Сидоренко, что тебе грозит за нападение на представителей власти?
– Так мы же что думали? – скромно ответил Сидоренко. – Мы-то думали, что на местных ментов прыгаем, а вы, оказывается, из центрального аппарата! Кабы мы знали!
– Вот, значит, в чем дело! – усмехнулся Гуров. – Ну, это, конечно, причина уважительная. Только незнание не освобождает от ответственности, Сидоренко. У тебя есть единственный шанс реабилитироваться – рассказать нам откровенно, что тебе известно о похищении твоего друга, Ильи Ликостратова.
Пауза была томительной и долгой, а голос у парня, когда он заговорил, был полон тоски.
– Ошибаетесь, гражданин полковник, – сказал он. – Не было у меня никогда такого друга.
Глава 11
– Ну что, молчит? – уничтожающе произнес генерал Орлов.
Он вызвал Гурова и Крячко к себе в кабинет под вечер, когда горячка рабочего дня несколько спала. Это обнадеживало. Значит, разговор должен был состояться нелегкий, но задушевный. Разговор между своими.
Гуров уже был в этом кабинете с докладом утром – сразу после того, как они вернулись из Брянска. Задержаться пришлось дольше, чем они рассчитывали, – слишком крутую кашу они заварили в чужих краях. Пока разобрались с местным УВД и прокуратурой, пока оформили все необходимые документы, прошло целых два дня. К тому же выяснилось, что рана на ноге Гурова гораздо серьезнее, чем хотелось бы, и пришлось прибегнуть к помощи хирурга. Врачи настаивали на госпитализации, но здесь уж Гуров категорически отказался.
Помимо этих хлопот, Гуров дал себе зарок во что бы то ни стало пристроить брошенных птиц, и это тоже заняло немало времени. В конце концов, при содействии местных
В общей сложности оперативники пробыли в Брянске четыре дня и вернулись в Москву уже двадцать пятого мая утром, усталые, не вполне здоровые и, пожалуй, разочарованные. Сидоренко, единственный член преступной группы, попавший им в руки, упорно молчал. Не дал он никаких показаний брянскому следователю, ничего так и не сказал Гурову, и то же самое повторилось в Москве, в кабинете Балуева.
Таким образом, результаты поездки оказывались более чем скромными в том, что касалось информации, и весьма скандальными в том, что касалось обстоятельств этой поездки. Баланс был явно не в пользу Гурова, и он ждал грозы.
Однако генерал Орлов принял его довольно сдержанно, молча выслушал доклад, задал несколько уточняющих вопросов и предложил работать дальше. Что при этом было у него на уме, одному богу известно. Но Гуров не сомневался – в самом ближайшем будущем гроза должна разразиться, и, судя по всему, генерал запланировал ее именно на вечер.
И все же у Гурова отлегло от сердца. Если бы Орлов вызвал их всех утром, это был бы гораздо худший вариант. Все самые беспощадные вещи происходят утром. Утром начинается рабочий день, утром ведут на казнь, и утром же начинаются войны. Вечером другое дело – вечером люди сидят за кружкой пива, потягивают сигары и говорят дамам комплименты. Им с Крячко никто, конечно, комплиментов говорить не будет, но они могут, по крайней мере, рассчитывать, что казнь отложат до следующего утра.
– Молчит, значит, – повторил генерал, даже не дождавшись ответа. – Знаю, что молчит. Мне из прокуратуры звонили. И что же теперь?
Глаза его из-под седых бровей смотрели тяжело, но сочувственно. Крячко пожал плечами и ответил:
– Заговорит, куда он денется? На нем, слава богу, столько дерьма – начиная с птиц этих и кончая нападением на полковника милиции…
– Не факт! – покачал головой Орлов. – Насколько я понял, он как раз ни птиц, ни полковника не отрицает. Он насчет главного молчит, а это уже означает, что в дерьме мы с вами. К тому же что выходит? Всю остальную компанию вы или упустили, или в рай отправили. Сидоренко у вас один как перст. Широкий простор для импровизации – я не я, и лошадь не моя.
– Да, это верно, – неохотно признал Гуров. – Он занял глупую, но непрошибаемую позицию. Никого из группы не знаю, видел первый раз в жизни. Нанялся две недели назад водилой на один рейс. Какой-то мужик в пивнухе предложил. Что за мужик – не знаю, что за птицы – не ведаю, мое дело баранку крутить. А что на милицию напал, так это потому, что нервы у меня слабые. Шоферское дело нервное, ответственное, а тут какой-то гад на ночной дороге подрезал. Конечно, не стерпел…
– Ага, а я что говорю? – обрадовался генерал. – А гад этот – небезызвестный полковник Гуров, которого я по-хорошему предупреждал, между прочим. Предупреждал ведь? А если бы вы меня послушались и связались с местным УВД…