Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага

Свириденков Максим

Оказалось, диспетчер с женой летом ездили в отпуск в деревню к родителям и брали сына с собой. Там на огороде росла целая грядка репы, которая, когда он ее попробовал, вызвала у ребенка беспредельный восторг. Вот он и подумал, что я тоже репу ему привез. А оказалось — яблоки, вкуса которых малыш и не знал.

В Заполярье много было того, что не переставало нас удивлять. Например, северная пурга. Когда мы только начали полеты, от нас требовалось обязательно самим ознакомиться со всеми аэродромами. Как-то раз я запурговал на Диксоне. А пурговать там — это, значит, пошла непогода минимально на три дня, а максимально — до пятнадцати. И почему-то

там получались каждый раз сроки этого безобразия кратные трем. Если на третий день не закончилось все, то будет мести шесть суток, или, если и после шести дней не успокоилась, то продлится пурга все девять суток. Почему так было — не знаю. Но, когда я прилетел, мне это быстро объяснили местные метеорологи.

И вот, раз у меня впервые получился такой вынужденный отдых, диспетчер посоветовал:

— Командир, — там было принято так называть, если ты командир экипажа, а по имени и отчеству называли только близкие люди, — идите отдыхайте, сыграйте в преферанс, сходите в кино!

На Диксоне был очень большой поселок, хотя и меньше, чем на Косистом. Там можно было отдохнуть. Однако вскоре мне понадобилось дать радиограмму. Дежурный радист сидел вместе с диспетчером. И последний, когда я отдиктовал все, что было нужно, разговорился со мной и вдруг спросил:

— А ты не знаешь Нину Ивановну?

— Нет, — ответил я.

— Обязательно познакомься. Это у нас начальник отдела перевозок, очень уважаемый человек. У нее неплохие связи, с ней ты получишь доступ на любой аэродром. Даже туда, где военных не принимают!

Я очень удивился, но решил последовать совету диспетчера. Отправился к этой самой Нине Ивановне и запросто так сказал:

— Давайте познакомимся!

— Что ж, познакомимся, — ответила она. — Шандровская Нина Ивановна, начальник отдела перевозок на Диксоне.

Я прищурился:

— Разве только на Диксоне?

— Эх, командир, на Севере у нас есть ряд особенностей, возможно, не известных тебе. Давно летаешь?

— С 1939 года.

Она с подозрением на меня посмотрела, все-таки выглядел я довольно молодо, чтобы назвать такую цифру. Спросила:

— Как это?

— Да я еще школьником в девятом классе начал летать в ленинградском аэроклубе. А в десятом, когда получал аттестат зрелости, я получил и пилотское свидетельство о допуске к полетам на самолете «У-2».

— Будем считать тогда, что ты старый летчик. С немцами воевал?

— Воевал, на «Ил-4».

— Ладно, тогда объясню тебе. Наши полярные летчики на Север летят не ради того, чтобы, как ты, выполнять указ-приказ, а ради того, чтобы заработать. И у нас ты встретишься с такими фокусами, что в помощи человеку могут отказать даже известные летчики, — и начала перечислять самые именитые северные имена.

Я только с удивлением спросил:

— А почему?

— Потому что, когда они идут на Север, то берут максимальный груз, за перевозку которого получают хорошие деньги. И когда я прошу их: «Ребята, возьмите кинофильмы, забросьте в Хатангу», — они отвечают: «А у нас загрузка полная, не возьмем». И я же не проверю, какая у них загрузка. Может, они горючего взяли больше, и у них действительно загрузка полная. А в результате всунуть кому-то из них десяток коробок с кинофильмами, чтобы передали полярникам, — событие целое.

Я улыбнулся и говорю:

— Нина Ивановна, ваш намек понял. Возьму. Много не обещаю, но для меня взять сто килограммов — не такая уж большая проблема.

— Господи, да сто

килограммов — это ж сто кинофильмов! Так это ж мы сразу несколько островов порадуем!

И рассказала, какие к ней телеграммы приходят с островов. Например: «Нина Ивановна. Спасибо за „Сердца четырех“. Двенадцатый раз крутим, начали крутить наоборот». Я сразу ничего не понял. Переспросил:

— Как наоборот?

— А ты еще не смотрел наоборот?

— Нет, я ведь только начал летать на Севере.

— Значит, посмотришь. Где-нибудь запургуешь, и фильм, который раз пять видел уже в своем Смоленске, ты раз пять у нас посмотришь просто так, а потом и наоборот.

Позже я действительно смотрел фильмы «наоборот», где на экране суп изо рта вынимают, в тарелку выливают, и она становится полная. Это для хоть какого-то разнообразия в обратном порядке ленты пускали. А мне разве трудно было помочь? Каждый раз, когда приземлялся на Диксоне, заходил к Шандровской и говорил:

— Нина Ивановна, ты меня сагитировала, сейчас я полечу дальше, давай киноленты!

Она меня как-то спросила:

— А ты в Таймылыре можешь сесть?

— Нина Ивановна, я там не садился. Не знаю даже, возможно ли такое там вообще.

— Это аэродром, расположенный в устье большой реки, — объяснила она. — Там находится полярная станция, но туда может приземлиться только «Ан-2» или «Ли-2». Взлетная полоса всего 850 метров, с обеих сторон овраги. Но ты-то сможешь?

— Да, опасный аэродром… Но я-то уж сяду как-нибудь!

— Отлично! У них не было кинофильмов месяца два. Только представь, у них там сейчас фильма три-четыре с той поры. Подумай, что там с этими лентами уже делали? Небось, даже вверх ногами пленку заряжали. Ох, как они обрадуются, если ты им привезешь новый фильм!

И так я постоянно возил фильмы, яблоки, апельсины, лимоны. Лимоны на Севере ценились особенно, там ведь цингой запросто можно было заболеть.

О том, что такое цинга, я узнал воочию еще в войну. В 1943-м в течение первых нескольких месяцев нашего пребывания в Заполярье туда не привозили ни лимонов, ни чеснока, ни лука. Конечно, в нашей столовой на каждом столе постоянно стояли кувшины с настойкой еловых веток, но она помогала не особо и была ужасно противна на вкус. В итоге я заметил, что мои десны стали бело-розовыми, опухли, и даже зубы чистить нельзя стало. Пальцем ткнешь в десну — кровоточит, а если зубной щеткой провести — вообще кровью изойдешь. Доктор мне сказал, что это и есть начальная стадия цинги. Он немедленно сделал запрос, и к нам начали каждый месяц привозить лук, чеснок, лимоны. Затем такие завозы стали регулярными: как зарплату привозят, так и это с охранником доставляют. Приходим с вылета, а, на кровати лежит кулек чеснока, кулек лука и пара лимонов. Лимоны мы в войну прямо с кожурой ели. И скажу — помогло! Только начал есть это все, тут же десны прошли. А раз на своей шкуре такое пережил, грех мне было бы потом полярникам лимонов не возить.

Глава пятая

Новый аэродром

Разные рейсы я делал, летая по всему Заполярью. Один получился особенно интересным. По пути мне надо было сесть в Воркуте, куда поездом доставили груз, часть которого требовалось перевезти на Землю Франца-Иосифа (ЗФИ, как мы ее называли), часть — на Северную Землю, а остальное — в Тикси.

Пока на воркутинском аэродроме загружали мой самолет, кто-то поинтересовался между делом:

— Сколько груза?

— Ерунда! Около тонны.