Полковник Сун
Шрифт:
– Возможно, - взмахнув рукой и изобразив на лице неудовольствие, сэр Рэналд обратился к заместителю.
– Бушнелл, откройте, пожалуйста, окно. Когда курят сразу трое, дышать невозможно.
Пока заместитель возился с окном, Бонд, пряча усмешку, вспомнил, как читал где- то о том, что отвращение к табачному дыму является одним из самых ярких признаков психопатии, который, в частности, все отмечали в личности Гитлера.
Потирая руки, как человек, одержавший только что важную победу, сэр Рэналд энергично продолжал:
– Меня беспокоит вот еще какой вопрос. Похоже, дом сэра Майлза
– Такой порядок, сэр, - ответил Тэннер, лицо которого тоже стало постепенно наливаться краской.
– Сейчас мирное время. То, что произошло, не имеет прецедента.
– Само собой. А вам не кажется, что охрана как раз для того и существует, чтобы предотвращать подобного рода прецеденты?
– Так точно, сэр, - голос Тэннера был по- прежнему ровен.
– Хорошо. Давайте теперь подумаем, кто может стоять за всем этим и какова его цель. Какие будут на этот счет предположения?
– Что касается ответа на первый вопрос, то он ясен - это вражеская разведка. В отношении второго вопроса, думаю, можно с уверенностью утверждать, что речь здесь не идет о выкупе, хотя бы потому, что тогда террористы не стали бы покидать пределы страны, стремясь избежать риска, связанного с переправкой через границу сэра Майлза и мистера Бонда, удайся им захватить обоих. Да и какой смысл захватывать с целью выкупа двоих? Эти же аргументы говорят и против того, что террористы ставили целью получение какой- либо информации. Нет, я уверен, что замысел их более... оригинален.
Сэр Рэналд вновь фыркнул.
– А конкретнее?
– Остается только догадываться, сэр.
– Гм. Иными словами мы вновь оказались на той же ступени незнания, с которой начали. Поступали ли сообщения из- за границы об активизации спецслужб наших противников?
– Нет, сэр. Но все секции приведены в состояние повышенной готовности.
– Да- да. Итак, мы не знаем ничего. Похоже, нам остается лишь ждать, как будут разворачиваться дальнейшие события. Благодарю всех вас за помощь. Уверен, вы сделали все, что было в ваших силах. Мистер Бонд, прошу извинить меня за то, что я позволил себе усомниться в ваших качествах. Ваш побег это единственное светлое пятно во всей этой истории.
В голосе министра теперь слышались нотки, напоминавшие простую человеческую искренность. Его осенила мысль - хотя и с запозданием, да ведь он и не был склонен делать поспешные выводы - что хотя по справедливости он не нес личной ответственности за похищение главы Секретной службы, но его коллеги по Кабинету министров в целом разделяли то же понятие о справедливости, которое было свойственно всем политикам. Другими словами, эта история могла оказаться грозным оружием в руках его оппонентов, тех, кто желал добиться его смещения. Со всех сторон его окружали зависть, злоба и амбиции. Конечно, люди, собравшиеся здесь, были не самыми лучшими и могущественными союзниками, по в данный момент не стоило пренебрегать и ими. Он повернулся к Вэллансу, которого прежде считал расфуфыренным фатом, и дружелюбно спросил, машинально разглаживая перед своей нарядной светлоголубой сорочки с вычурными рюшами:
– Мистер Вэлланс, как нам быть с прессой? Может, стоит пока придержать
Стараясь не встречаться глазами с Бондом и Тэннером, Вэлланс ответил:
– Мне кажется, сэр, здесь не должно быть никаких недомолвок. У адмирала обширные связи. Его судьбой, естественно, будут многие интересоваться, Я предлагаю дать короткое сообщение о том, что состояние адмирала по- прежнему остается неважным, и поэтому ему рекомендован полный покой.
– Великолепно. Значит, вы этим займетесь. Будут еще какие- либо предположения? Пусть даже самые невероятные. Ни у кого нет... ?
Крофорд оживился.
– Если позволите, сэр...
– Сделайте одолжение, инспектор. Прошу вас, - вокруг глаз сэра Рэналда собрались приторные морщинки.
– Смелее.
– Я хотел бы еще раз привлечь ваше внимание к тому мятому клочку бумаги с именами и цифрами, который все мы уже видели. Он был обнаружен в бумажнике террориста. Дешифровальщики, кажется, до сих пор над ним работают, а времени у нас и без того мало. Может быть, нам удастся им помочь? Что если это номера телефонов?
– Сомневаюсь, инспектор, - устало потирая глаза, проговорил Тэннер. Конечно, "Христиана" напоминает столицу Норвегии Христианию; "Вассо" Васси, что на северо- востоке Франции; где находится Париж, всем известно: но нам хватит и десяти минут, чтобы убедиться в невозможности таких цифровых сочетаний в телефонных номерах этих трех городов, точно так же, как, скажем, сочетание Уайтхолл 123 невозможно для Лондона. Если это и телефоны, то они зашифрованы методом подстановки, а ключом к шифру мы не располагаем. Вот мы и кончили тем, с чего начали. Не сердитесь на меня.
– А может, это географические координаты?
– вставил заместитель министра. Тэннер покачал головой.
– Не то количество знаков.
– Вы правы, сэр, - невозмутимо продолжал инспектор.
– Но я имел в виду нечто иное. Возьмем слово, которое сегодня еще не произносилось "Антигона". С чем оно ассоциируется?
– С греческой трагедией, - ответил Тэннер, - написанной, по- моему, Эсхиллом. Слово- ключ?
– Возможно, сэр. Но ведь "Антигона" - не только название трагедии, это еще и имя. Женское имя. Не знаю, употребительно ли оно сейчас в Греции, но точно знаю, что многие классические имена употребительны там до сих пор. Теперь "Христиана". Разве это слово не напоминает также женское имя, как Кристин или Кристина? Возможно, что Христиана - это греческая форма этого распространенного женского имени. И тогда Париж превращается в Париса* еще одно греческое имя.
Внезапно вскочив, Билл Тэннер бросился к телефону, стоявшему на залитом чернилами и прожженном сигаретами столике у стены.
– Правда, что касается "Вассо", я не могу...
– Что вы этим хотите сказать, инспектор?
– перебил сэр Рэналд в своей обычной манере.
– Я хочу сказать, что этот человек, вероятно, собирался отправиться в Грецию, и кто- то снабдил его этими телефонами, на случай, если он захочет провести время в обществе женщин. Все номера принадлежат одному коммутатору, и, судя по всему, крупному, например, в Афинах. По крайней мере, все это правдоподобно, не правда ли, сэр?