Полководцы X-XVI вв.
Шрифт:
Устье реки Сысолы. Здесь много укрепленных городков – рядом немирная Вятская земля, население которой привыкло к опасностям, быстро собиралось за крепостные стены, где в амбарах хранилось оружие. Каждый мужчина в Сысольской земле – умелый ратник, поэтому воеводы охотно принимали сысольцев на свои ушкуи.
А впереди было устье реки Кельтмы…
До этого места путь «судовой рати» бесспорен – к «Камню» из Великого Устюга всегда ходили по реке Вычегде. Но дальше было два пути – печорский и камский. Если «кормники» выбирали печорский путь, они поднимались вверх по притоку Вычегды – реке Выми к известному Вымскому волоку, преодолев который по реке Ижме выплывали в Печору, а затем по притокам Печоры добирались до «Камня». Дальше – каменный волок и верховья притоков Оби – уже в сибирской
В данном случае этот путь не подходил. По нему «судовая рать» уклонилась бы далеко на север, в сторону от цели похода – «княжества Пелымского». Оставался камский путь.
На реку Каму можно было попасть, свернув с Вычегды в ее приток – Кельтму-Вычегодскую. Она вытекала из большого болота, называемого Гуменцо. С другой стороны этого болота брала начало уже Кельтма-Камская, впадавшая в Каму. Расстояние между истоками этих двух речек было совсем небольшим, лишь «малое болотце, мерою не более двух верст», как указывалось в географических описаниях прошлого века. Весной и в дождливое лето это болото было проходимо для судов, если идти не на веслах, а толкать их шестами. Думается, именно так и вышла на Каму «судовая рать» Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина.
Судовой караван выплыл на простор Камы, спустился до притока ее речки Вишеры, где стоял последний русский город Чердынь – деревянные стены, шесть башен над косогором, издалека видные, грозные. Не раз встречали горожане набеги вогуличей, тайком приходивших из-за «Камня». Здесь заканчивался переход по своей земле, начинался собственно поход, и первым противником «судовой рати» стали горные теснины.
Весь путь от Великого Устюга до Уральских предгорий занял примерно месяц, суда двигались в среднем по сорок – пятьдесят верст в день. Быстро умели ходить наши предки на веслах и парусах, преодолевать волоки! Но теперь счет времени стал другим.
Сначала река Вишера текла в низких берегах, одетых хвойными лесами, спокойно и неспешно, и непонятно было, почему местные жители называли ее Яхтелья, то есть река порогов. Но чем дальше плыл вверх по реке судовой караван, тем берега становились выше, горбились лесистыми горами, обрывались к воде утесами. Беспокойной стала река, коварной: острова, мели, каменные перекаты. Из-за поворотов выплывали навстречу каравану огромные утесы: Ясбурский камень, Витринский камень, Головский камень…
Близ устья речки Вилсуй, притока Вишеры, караван остановился. Здесь был поворот прямо к «Камню»: по Вилсую и дальше, до самого перевала. Вот тогда-то и начались настоящие горные речки.
Не вода была в Вилсуе – камни пополам с пеной. Ушкуи тянули бечевой, сложив на палубах бесполезные весла. Ратники скользили на мокрых камнях, срывались в бешено кипящую воду, снова упрямо хватались за бечеву. И так – верста за верстой, день за днем, без устали. Совсем близко уже Растесный камень, за которым кончалась река и начинались горы. По другую сторону перевала неподалеку от истоков Вилсуя, были истоки первой сибирской речки Коль, притока Вижая. А речка Вижай вливалась в большую уже реку Лозьву, которая протекала по окраине «княжества Пелымского», владения «князя» Асыки. Небольшое, кажется, расстояние по сравнению с двумя тысячами верст предыдущего водного пути, но с каким трудом пришлось его преодолевать!
Летописцы не сообщили никаких подробностей небывалого горного волока через перевалы Среднего Урала, но можно предположить, каких неимоверных усилий это стоило, сколько трудов, настойчивости и смекалки приложили русские ратники, чтобы перетащить на руках через «Камень» тяжелые суда, «тюфяки» и пищали, припасы и снаряжение, необходимые для сражений и многомесячного похода по «земле незнаемой», какой была тогда для русских людей Сибирь.
Скорее всего, «тюфяки», пищали, огненный припас, ядра и «дробосечное железо», тюки с товарами и продовольствием, весла, рули, снасти сняли с судов еще перед перевалом, но и без всего этого тяжесть была великая. Ушкуи катили вверх по бревнам, впрягаясь в бечеву десятками людей. Пушки волокли на деревянных полозьях, тоже бечевой, остальное несли на плечах. И так – день за днем, со стонами и надсадным хрипом, до изнеможения. Простоволосые, в пропотевших нательных рубахах, ратники
Вполз судовой караван на перевал, начался спуск – тоже нелегкий и опасный. Теперь ушкуи не тянули бечевой, а сдерживали, упираясь пятками в камни. И, наверное, великим счастьем показались ратникам быстрые струи горной речки Коль: хоть и немного воды, и перегораживали судовой путь бесчисленные пороги и каменные перекаты, но все-таки не на руках нести ушкуи, кое-где можно было плыть по течению. Нелегким был путь и по порожистому Вижаю, но шире стала вода, уже не такая бешеная, а от устья Вижая вниз по реке Лозьве и совсем приволье. Правда, еще верст двести Лозьва текла в высоких крутых берегах, но порогов было мало, глубина достаточная, дно песчаное.
Негде было здесь селиться людям: берега обрывались прямо в студеную воду. Но верст за восемьдесят до устья Лозьвы левый берег начал постепенно сглаживаться, потянулся песчаными отмелями, лесами, болотами. Здесь встречались первые селенья вогульских охотников и рыболовов – паулы. В шалашах, крытых берестяными полотнищами, жили большие вогульские семьи – юрты, объединявшие людей разных поколений, насчитывающие по нескольку десятков человек: деды, сыновья, внуки с женами и детьми. Зимой, когда болота замерзали, вогулы уходили в тайгу и там «лесовали» до весны. Добывали лесного зверя разными хитроумными способами: строили на многие версты жердяные «загоны» и облавой загоняли туда лосей; рыли на медведей глубокие ямы-ловушки с острыми кольями на дне; настораживали на звериных тропах большие луки-самострелы; ставили силки и петли на зайцев; белок и соболей били из луков тупыми стрелами, чтобы не попортить шкурки. Где-то в лесных чащобах стояли их зимние городки, обнесенные частоколом с землянками, крытыми жердями и дерном; окон не было, свет проникал через отверстие в крыше, которое служило и дымоходом. Летом вогулы обычно переселялись во временные селения на берега рек и озер, ловили и заготавливали на зиму рыбу. Однако в этом году, испугавшись «судовой рати», они разбежались по лесам. Так до самого Пелымского городка воеводы и не встретились с вогулами.
Сибирский поход (1483)
Кое-что об этом «княжестве» воеводам удалось узнать от «мирных вогуличей», поселившихся в пермских землях, от пленных, захваченных во время прошлых набегов. Например, было известно, что несколько юртов объединялись в волость, под властью своего «князца». Центром был укрепленный городок – уш, где жил князек со своими родственниками, слугами, дружиной богатырей – уртов. Важнейшие вопросы решались на собрании воинов, где каждый взрослый мужчина мог сказать свое слово, но большим влиянием пользовались седобородые старцы, старейшины юртов. Для «князца» собирали ясак беличьими шкурками, рыбой, вяленым мясом диких зверей. Но настоящей власти у «князца» не было. Старейшины юртов могли послушаться его, а могли откочевать со своими родичами, и тогда разыскать их в лесах было почти невозможно. Могущество «князца» зависело от благорасположения старейшин: хотели – посылали в городок своих воинов, не хотели – «князец» оставался с немногочисленными уртами.
Так же и «большой князь» Асыка, считавшийся повелителем обширных земель от «Камня» до великой реки Оби, не был хозяином своего княжества. Каждый малый «князец», укрывшийся в укрепленном городке со своими родственниками, слугами и горсткой богатырей-уртов, мнил себя самостоятельным владетелем. Ежегодный ясак да немного воинов в княжеское войско – вот все, что мог потребовать от него Асыка. Собрать «князцев» вместе, заставить их явиться в столицу – Пелымский городок могла только общая выгода или общая опасность. Хитрому Асыке не раз удавалось соблазнить их богатой добычей, уговорить вместе с ним отправиться за «Камень», на Каму или Печору. Но ходить походами за «Камень» становилось все опаснее. Русские воины сражались зло и умело, даже сам Асыка попал однажды в плен и только чудом сумел бежать. «Князцы» присылали теперь своих воинов неохотно – не верили в удачу.