Полководец
Шрифт:
— Напряги свой ум, эльфяка. Может, у эльфов и впрямь нет рабства, а вот у нас, у троллей, оно распространено повсеместно.
— Такого не может быть… Мы же не в Истинном мире, а и реальном! — вырвалось у Дениса.
— Какого тролля остановит подобная мелочь? — презрительно хмыкнул Авденаго. — Я был рабом Джурича Морана. Он спас меня от ментов, а потом… — Он махнул рукой. — Я ни в чем не раскаиваюсь. И жалеть меня тоже не надо. Мне завидовать надо! А я тогда сдуру тебе позавидовал. Такой ты был холеный, гладенький. И мамочка
Денис болезненно сморщился:
— Она — мама, ее не переделаешь.
— Да при чем тут «мама»!.. — Авденаго с досадой выплюнул очередную зубочистку и показал пальцем на кухонный шкаф. — А там у вас что? Может, тортик припрятан?
— Сейчас глянем.
Денис поставил перед Авденаго коробку с мятым эклером и блюдце с раскрошенным печеньем.
— А варенье есть? — жадно спросил тролль.
— Есть. Тут какой-то джем и еще от Нины Анатольевны, с дачи…
— Тащи все, — распорядился Авденаго.
И продолжил, чавкая:
— Ну, в общем, напялили на тебя колготки и прочее тряпье, щелк — и ты уже на лугу среди овечек, пастушек и эльфиечек. Но ведь это несправедливо! Одним — все, а другим — только тряпкой по морде. Я свои соображения Морану прямо в глаза высказал! Представляешь? Он меня еще спрашивает: «Чего это у тебя, Авденаго, такая рожа кислая?» Тут-то я и высказался. Ну, в общем, это довольно смело по отношению к Морану, потому что он бывает просто бешеный… Не веришь? Смотри.
Авденаго поднял ладонь и повернул ее к Денису, так, чтобы тот мог рассмотреть шрам посреди руки.
— Что это? — не понял Денис.
— Это меня Моран ножом, — сказал Авденаго.
— Зачем? — поразился Денис.
— Захотелось ему… Счел, что так надо.
— А ты что?
— Заревел, больно было… Ты бы на моем месте еще и не так заревел! — сказал Авденаго. — Ну, в общем, когда я ему признался, что завидую, Моран только посмеялся. И знаешь, что сказал?
— Что?
— Что отправил тебя на бойню. Что ты сразу же попадешь на войну и там из тебя сделают вот это самое. Фарш.
— На самом деле так приблизительно все и вышло, особенно под конец, когда ваши напали на замок, — признался Денис.
— Но ты жив, — заметил Авденаго и взял целую горсть ломаного печенья.
— Тебя это сильно огорчает? — спросил Денис.
Авденаго не ответил. Вместо этого он знаком приказал налить ему еще чаю, доел печенье и наконец изрек:
— У нас с тобой общая цель. Мы оба хотим вернуться в Истинный мир. Ты поможешь мне, а я — тебе.
—
— Никак, — сказал Авденаго, обтирая пальцы о любимую мамину тюлевую занавеску (Денис даже не поморщился — после Истинного мира он сделался человеком железной выдержки). — Я уже все перепробовал. Не забывай, ты был всего-навсего его клиентом, а я — его холопом. Я знал все его прихоти, все придури, я умел угадывать его желания…
— Ага, то-то он тебя ножом пырнул, — вставил Денис, почему-то уязвленный.
— Такова была его прихоть, — невозмутимо отозвался Авденаго. — Ну так вот, я тебе говорю: от тебя он, возможно, и прячется, потому что вряд ли желает видеть эльфеныша; но уж мне-то он бы непременно явился, если бы от него это зависело.
— Хочешь сказать, что Моран не во всех своих поступках властен? — удивился Денис.
— В реальном мире — да, — кивнул Авденаго. — Он связан какими-то правилами, которых ни ты, ни я не знаем. Не исключено, что не знает этих правил и сам Джурич Моран.
— Погоди, — остановил своего собеседника Денис. — Погоди, я не поспеваю… Ты хочешь сказать, что Моран чего-то не знает или не может?
— Ну да, — сказал Авденаго. — Именно об этом я тебе и толкую.
— Я столько всего о нем в Истинном мире наслушался! — вздохнул Денис. — Его там, в общем, за бога считают. Ну, за такого бога, маленького. Но могущественного.
— Моран — изгнанник, — сказал Авденаго. — Моран — преступник. Не мелкий уголовничек, вроде меня, а настоящий преступник, крупный. С размахом. Его по приговору суда выставили из Истинного мира. И, наверное, нарочно так сделали, чтобы он с нами встретиться не сумел.
— Почему? — Денис непонимающе мигал.
Авденаго рассмеялся ему в лицо.
— А ты над этим никогда не задумывался, мамин сыночек? Я так непрерывно думаю. И знаешь, до чего я додумался? Если он начнет общаться с такими, как мы, то рано или поздно отыщет дорогу в Калимегдан. А это станет катастрофой для тех, кто отправил Морана в изгнание. Потому что Моран не простит. Он добрый — по-своему, для тролля, тем более для тролля из высших, — но этих он не простит. Он, правда, со мной об этом никогда не разговаривал, да я-то хорошо его изучил!
— Моран — добрый? — переспросил Денис, вспомнив о чем-то. — И этот добрый обещал тебе, что меня непременно убьют?
— Разумеется, он очень добр, — подтвердил Авденаго. — Только не к тебе, а ко мне. Тебе, конечно, не приходило в голову, что хорошее отношение может распространяться на кого-то другого, не только на твою драгоценную сладенькую персону?
Анна Ивановна, разумеется, никогда в жизни не позволит пустить к ним в квартиру постороннего человека. Об этом даже и заикаться не стоит. Денис прямо высказал Авденаго все как есть.