Полководец

Хаецкая Елена Владимировна

— Наверное, — сказал Денис. Ему не хотелось думать об этом.

— Ты говорил, у тебя были друзья эльфы, — продолжал Церангевин, краем глаза наблюдая за Денисом. Тот сорвал травинку, сунул в рот, чтобы скрыть смущение, но как-то слишком уж быстро ее сжевал и потянулся за следующей.

— Ну, были, — признал Денис.

— У них чрезвычайно долгая жизнь.

— Если их не убить, — добавил Денис.

— Но если эльф не погибает насильственно, он живет весьма долго, — повторил Церангевин.

Денис

кивнул.

Церангевин остановился, развернул юношу лицом к себе, заглянул ему в глаза.

— Тебя это никогда не оскорбляло?

Денис изумленно моргнул.

— В каком смысле — «оскорбляло»?

— Им даровано невероятное долголетие, можно считать — бессмертие, — объяснил Церангевин. — За что? Почему? Просто потому, что они — эльфы? Но что такое — эльфы?

— Раса, — сказал Денис. — Вроде негров, например.

Пример был не слишком удачным, но Денис не стал поправляться. Как сказанул, так и ладно. Церангевин все равно не знает, кто такие негры.

И действительно, ученый Мастер пропустил это сравнение мимо ушей. Он был слишком поглощен своими мыслями.

— Просто другая раса, — повторил он. — Отчего же такая привилегия?

— Просто так положено, — объяснил Денис.

— Но кем положено?

— Кем надо, — буркнул Денис. — Если начнешь обо всем этом думать, то свихнуться можно.

Он вспомнил Арилье, которому было больше восьмидесяти лет. Жуткая разница в возрасте не мешала им дружить.

Арилье пытался как-то раз объяснить Денису, что эльфийское долголетие вовсе не обеспечивает безбедного существования. «Для нас время течет немного по-другому», — говорил Арилье. И еще что-то там. Тоже про время, про восприятие жизни и смерти, разные такие философские штуки. Денис их сейчас не помнил. Он и тогда их не вполне понял. Главное — что они с Арилье приятели. В общем-то, даже близкие друзья.

— Если я буду думать про смерть, — сказал наконец Денис, — то вообще жить не захочется. И потом, может, еще есть загробная жизнь.

Церангевин поднял брови:

— Загробная жизнь?

— Ну, хотелось бы верить… — неопределенно произнес Денис.

Он вздохнул.

— С такими мыслями далеко не уедешь. В общем, что будет, то будет, — заключил он.

— В тебе говорит храбрец, — молвил Церангевин, — а я бы хотел услышать голос мыслителя.

«Ну вот, — уныло подумал Денис, — а я-то считал, что как раз это голос мыслителя и был…»

К его великому облегчению, Церангевин заговорил сам. Он рассуждал в присутствии Дениса, но как бы с самим собой, приглашая молодого собеседника принять участие в разговоре на правах слушателя.

— Любое существо желало бы жить вечно… — Церангевин мимолетно провел рукой по качнувшейся ветке куста. — Все живое противится умиранию. Это

естественно… Для того, чтобы наступила смерть, необходимо, как это ни странно, согласие жертвы. Способность на это согласие, готовность умереть — что еще более странно — заложена в живом существе изначально. Но вот теперь представим себе, что это существо будет лишено даже возможности дать подобное согласие. Что произойдет в таком случае?

Церангевин выдержал паузу.

— Ну, если оно разумное, то все равно умирать не хочется, — высказался Денис.

Он очень надеялся, что не попал впросак.

— Точно! — воскликнул Церангевин. — И вот проблема: достаточно ли одного только желания жить, или же материя должна при этом обладать разумом?

— Ну, — протянул Денис, — это да.

К счастью, Церангевин не обратил на эту маленькую реплику никакого внимания.

— И не перестает ли живое быть по-настоящему живым, если ему не предстоит умереть? — сказал Церангевин.

Денис понял, что еще немного — и голова у него окончательно распухнет. Он поступил так, как наловчился делать еще в средней школе: полностью отключил сознание от того, что говорил ему собеседник. Это умение он отточил на маме и успешно применял во время наиболее нудных уроков.

— Разрушить хрупкое очарование смертных вещей — не означает ли это также убить их, не прибегая к убийству? — вопрошал Церангевин. — Но где граница между согласием на смерть и желанием бессмертия? Любой цветок стремится избежать руки, которая тянется, чтобы сорвать его. Но вечное цветение — ужасно. Вот над чем стоило бы поразмыслить.

— Ну, — сказал Денис. — Да.

Он думал о своем друге, об Арилье. Все бы, кажется, сейчас отдал, чтобы только посидеть с ним за кувшином доброго пива и поболтать о какой-нибудь ерунде.

* * *

Семья знатной троллихи Аргвайр исстари владела обширными землями за горным хребтом, отделяющим священную долину Комоти от той, что принадлежала Аргвайр. Там трудились сотни работников — и подчиненных троллей, и рабов. Все они были весьма усердными и толстыми. Для троллей-землевладельцев содержать работников в довольстве было делом чести.

Сама Аргвайр обитала в просторном, ярком шелковом доме, возведенном посреди огромного фруктового сада. В шатре она хранила великое множество расчудесных вещичек; все они лежали в сундуках с незапирающимися крышками, и в шкатулках, что стояли вдоль живых и дышащих шелковых стен шатра; и были развешаны на стенах, и разложены на коврах, что Аргвайр расстилала на земляном полу своего жилища.

Енифар часами сидела там, копаясь в материнских сокровищах, а Аргвайр устраивалась где-нибудь поблизости и грустно любовалась на дочь.