Полная капитуляция
Шрифт:
— Я хочу сделать тебя счастливым, — чуть слышно прошептала она.
— Ты это уже сделала.
Они смотрели в глаза друг другу, и в их душах рождалось новое понимание и новое чувство близости, единения. А мир обнимал их — ласковым солнечным светом, негромким рокотом волн где-то вдалеке, песней деревьев, шелестевших над головой. Господи, пусть так будет всегда, пронеслось в голове у Энн.
— Идем, — властно произнес Рубен, беря ее за руку. — Твоя лошадь ждет. И наш сын тоже. Из Лондона на свадьбу прилетела моя кузина с детьми, она и за ним присматривает, вместе
Слуга подержал стремя, и Энн, хоть и не очень уверенно, села в женское седло. К ней тут же подбежала Роса и стала расправлять складки платья. Затем Рубен с легкостью вскочил на своего коня, приветствуемый криками собравшихся. Гул приветствий стал еще громче, когда обе лошади медленно тронулись в путь. Весь обслуживающий персонал поместья и жители ближайших поселков радостно махали руками и осыпали жениха и невесту лепестками роз. Энн в голову не приходило, что на острове может быть столько народа. Убедившись, что ее кобыла и впрямь спокойна и, похоже, озорничать не собирается, Энн решилась обернуться. Помахав рукой собравшимся, она улыбнулась и ловко поймала лепесток розы. На счастье!
Глава десятая ПОХИЩЕНИЕ
А дальше все было как в эпизоде из какого-нибудь латиноамериканского сериала. Убранный цветами вход в церковь, нарядные гости, великолепный алтарь, благословивший их священник в парадном одеянии, поцелуй, обмен клятвами и кольцами. Запинаясь, Энн повторяла за священником заранее заученные слова брачного обета на испанском языке и чувствовала, что они проникают в самое ее сердце. Когда Рубен надел ей на руку кольцо, на глаза новобрачной навернулись слезы.
Держась за руки, они вышли из церкви под новый шквал приветственных криков. Энн не знала планов Рубена и была несказанно удивлена, когда он подвел ее к ожидавшему невдалеке вертолету. Она полагала, что за брачной церемонией последует пиршество, и мысленно уже готовила себя к встрече с местными снобами, прежде воротившими от нее нос. Однако, похоже, Рубен решил не подвергать ее дополнительному испытанию, и Энн была ему за это благодарна.
— Куда мы летим? — спросила она уже в вертолете, пристегивая ремень безопасности и стараясь в открытую дверь разглядеть Стивена. Рубен успел сообщить ей, что, пока их не будет, Стивен останется под присмотром Долорес и его кузины, которая привезла с собой двоих сыновей. Стивен, похоже, был рад пообщаться с ровесниками и нисколько не возражал против того, что мама ненадолго отлучится. Однако сердце Энн терзала тревога, ей вспомнились слова Каролины: «Не забудь, у тебя ребенок».
Однако Стивен, поймав взгляд матери, помахал ей и так весело подмигнул, что Энн невольно заулыбалась в ответ. Вот он-то нисколько не тревожится о том, что мама с папой уезжают. Для своего возраста Стивен был на удивление уверен в себе — весь в отца.
— Так куда же мы все-таки летим? — повторила Энн свой вопрос, и Рубен улыбнулся.
— В одно потайное местечко, — загадочно отозвался он. — Ты там никогда не была.
— Это далеко?
Лицо
— Нет, только по суше туда не попадешь.
Ночь, как всегда бывает в южных широтах, опустилась мгновенно, и, когда они подлетели к месту назначения, вокруг царила кромешная тьма. Внизу не было видно ни зги. Никаких следов цивилизации. Вертолет стал снижаться — казалось, он опускается прямо в море.
Наконец Энн удалось разглядеть огоньки. К ее удивлению, это оказались огромные факелы, зажженные по сторонам посадочной площадки.
— Где мы? — прошептала она, завороженная этой почти первобытной картиной.
— В моем укрытии.
Рубен взял жену за руку и, подведя к двери, помог спуститься на землю. Так, рука об руку, они нырнули под все еще вращавшиеся лопасти пропеллера и побежали к небольшой полуразрушенной крепости, по виду весьма старинной.
— Она твоя? — спросила Энн, едва переводя дух после пробежки.
Рубен подхватил ее на руки и понес в огромный зал, где на полу по коврам были разбросаны шелковые подушки, а в громоздких канделябрах на стенах горели свечи.
— Ага, снова свечи. — Энн засмеялась. — Вот уж не знала, что ты питаешь к ним такое пристрастие.
— Здесь нет электричества, — пояснил Рубен, опуская свою драгоценную ношу на подушки. — Так что если бы не свечи, я не смог бы тебя видеть, а я очень этого хочу, можешь мне поверить.
Энн ощутила, как ее щеки против воли заливаются краской — так чувственно прозвучали его слова.
— Ты правда этого хочешь? — прошептала она.
— Да, — подтвердил Рубен, устраиваясь на подушках. — Я просто умираю от желания видеть тебя обнаженной. — И прибавил низким глухим голосом: — Разденься для меня.
— Что?
— Хочу увидеть, как ты разденешься, чтобы я мог осмотреть свою жену. — Энн была шокирована и одновременно странно возбуждена. — Ты ведь обещала слушаться, — мягко упрекнул Рубен. — Сама говорила: теперь между нами все будет по-новому. Да, но…
Рубен, выжидательно приподняв бровь, молча смотрел на нее. Дрожащими пальцами, сгорая от непонятного смущения, Энн принялась расстегивать молнию на платье, а он, откинувшись на подушки, молча следил за ее движениями. За платьем настала очередь фаты, а потом кружевного лифчика. Энн расстегнула его, обнажив грудь.
— Хорошо, очень хорошо… — Под изучающим взглядом мужа Энн невольно покачнулась. Даже на расстоянии она чувствовала жар его тела. Глаза Рубена словно впитывали ее молочно-белую кожу, округлую грудь и нежно-розовые соски, казалось, набухавшие от его взглядов. — Дальше, пожалуйста.
Он был внешне невозмутим, однако Энн понимала, что это лишь маска. Она робко спустила трусики до колен, затем медленно сняла их. Стянула чулки и осталась совершенно обнаженной, не считая золотой диадемы, по-прежнему венчавшей ее голову. Щеки Энн пылали, ей казалось, что румянец смущения медленно ползет вниз, постепенно заливая ее тело до кончиков пальцев ног.