Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг
Шрифт:
— Я за Билла не выхожу.
— Ну что вы! — возразил граф. — Выходите, как не выйти!
— Я выхожу за другого человека. Он тоже тут гостит.
Лорд Икенхем перепугался.
— Помилуйте, не за Твистлтона же! — воскликнул он. — Истинный остолоп…
Манера у Гермионы стала наконец такой, какой могла стать изначально.
— Мне очень странно, — заметила она, грозно сверкнув глазами, — что вы считаете его остолопом.
— При чем тут «считаю»? — возразил граф. — Это объективная истина. Спросите любого человека: «Вы знаете Твистлтона?», и он ответит
— Что?!
— Поверьте мне. А он называет чужое имя.
— Какая чушь!
— Дорогая моя, это не чушь, а факт. Не верите — крикните ему сзади: «Эй, Эдвин Смит!» Подпрыгнет до неба. Не знаю, как вы, а я отношусь с подозрительностью к собачьим бегам. Там очень смешанное общество. Ну хорошо, допустим, ходи — но веди себя прилично! Что надо сделать, чтобы тебя арестовали? Вы скажете, он выпил. Выпил, конечно, — но что с того? Кстати, вы примирились с тем, что он алкоголик?
— Кто?!
— Алкоголик.
— Реджинальд вообще не пьет.
— При вас — возможно. В прочее время он сосет как пылесос. Ах, жаль, вас не было прошлой ночью! Спустился в гостиную и тако-ое устроил!..
Гермиона все время порывалась уйти, но тут порываться перестала. Когда узнаешь, что твой снежно-белый жених скорее похож на рубашку портового грузчика, трудно проронить: «Вот как? Ну, мне пора». Ты застываешь. Ты тяжко дышишь. Ты говоришь:
— Не скрывайте от меня ничего.
Пока граф рассказывал, прекрасное лицо Гермионы становилось все мрачнее. Девушке с идеалами неприятно узнать, что она вскормила змею — а змеиные свойства Твистлтона открывались ей с каждым словом.
— О! — сказала она.
— Господи! — сказала она.
— Боже мой! — сказала она.
Рассказ подходил к концу. Гермиона смотрела вдаль окаменевшим взглядом. Что-то делала она и зубами; вероятно, именно то, что называют в книгах «скрежетать».
— Может быть, — завершил свою повесть граф, никогда не терявший милосердия, — может быть, он просто болен. Душевнобольной. Говорят, он в родстве с лордом Икенхемом. Тут призадумаешься. Вы знаете графа?
— Только по слухам.
— Но по каким! Многие полагают, что место ему — в сумасшедшем доме. Мне известно, что он получал самые лестные предложения. Безумие наследственно. Когда я увидел этого Твистлтона, мне было ясно, что он сбежал из лечебницы. Когда же я услышал то, что случилось сегодня…
— А что такое?
Гермиона дрожала. Она не думала, что будет и акт II.
— Вскоре после завтрака леди Босток зашла в свою спальню, открыла гардероб и обнаружила там на полу Реджинальда Твистлтона. Он сообщил ей, что хочет взять помаду.
Гермиона вцепилась в водительские права. Акт I достаточно тронул ее, но II его превзошел.
Рассуждая о девушках, идеалах и змеях, мы забыли сказать, что особенно неприятно, если змеи эти употребляют помаду. Люди и сейчас беседуют о кризисе 1929 года, спрашивая друг друга: «Помните, как упали такие-то акции?» — но рейтинг Реджинальда
Гермиона щелкнула зубами.
— Я бы с ним поговорил, — продолжил граф. — Я бы потребовал объяснений. Иногда задаешься вопросом, различает ли он добро и зло.
— Ничего, различит, — пообещала Гермиона.
Граф смотрел ей вслед, когда она уезжала, довольный тем, как нетерпеливо нажимает она на педаль. Потом он перелез через ворота, сел на душистую траву и, глядя в чистое небо, подумал о том, как приятно распространять сладость и свет. Если сердце его и кольнула жалость к Мартышке, он ее подавил; после чего впал в легкую дремоту.
Гермиона тем временем затормозила у входа и собиралась войти в дом, когда услышала голос отца:
— ВОН!
Сразу вслед за этим выбежал Поттер, похожий на констебля, побывавшего в плавильной речи. Гермиона подошла к окну.
— Отец, — спросила она, — ты знаешь, где Реджинальд?
— Нет.
— Я бы хотела его повидать.
— Зачем? — с удивлением спросил сэр Эйлмер.
— Чтобы разорвать помолвку, — отвечала Гермиона, еще раз скрипнув зубами.
Завидев в этот самый миг изящный силуэт, движущийся по корту, она ринулась туда. Из ноздрей ее вылетали небольшие язычки пламени.
Юная Миртл, побеседовав с дядей, вернулась в зал и увидела, что новый посетитель еще стоит у стойки, глядя в пустую кружку, но с ним никого нет.
— У? — сказала она, ибо надеялась послушать про Бразилию, где сильный всегда прав, а мужчина — это мужчина. — Майор Планк сбежал?
Новый посетитель мрачно хмыкнул. Более наблюдательный человек заметил бы, что тема ему неприятна.
— Он вам про пуму говорил? — спросила Миртл. — Нет? Значит, так: идет он по джунглям, рвет орехи, а тут откуда ни возьмись здоровая пума. Что?
Новый посетитель, тихо проклявший пуму, повторяться не стал, но зато спросил еще пива.
— Я бы испугалась, — продолжила Миртл. — Да уж, прямо насмерть. Пумы — они как? Прыгнут на шею и грызут. Хорошего мало. А майор Планк — человек смелый, так и скажу. Идет это он с ружьем и с верным туземцем…
Новый посетитель повторил свой заказ привлекающим внимание голосом. Миртл обиделась, но пива дала. Он погрузился в кружку, говоря «X-х!»; она промолчала.
Однако девицы у стойки не могут долго молчать. Подчеркнуто протерев бокал, Миртл возобновила беседу, правда на менее опасные темы:
— Чего-то дядя разошелся.
— Чей дядя?
— Мой. Здешний хозяин. Слышите, как орет?
Посетитель, смягчившийся от пива, сообщил, что слышит.
— То-то и оно, — поддержала разговор племянница. — Вот я вам скажу, у нас тут праздник. Называется «ежегодный». Значит, каждый год устраивают. Там будет конкурс младенцев. Что?
Посетитель дал понять, что ей показалось.
— Называется детской красоты. Значит, кто красивый, а кто — нет. Вот у вас есть младенец, судья и скажет — он красивей всех. Премию дадут. Понятно, а?